Антон Хижняк - Даниил Галицкий

— Проклятые оросы! — выругался Батый и приказал с утра таранить ворота.

Солнце клонилось к закату, вот-вот его красный шар скроется за горизонтом. «Быть завтра буре!» — говорили бывалые старики киевляне.

И русские, и татары молчали — ни ©дна стрела не упала после обеда. Хмурые, шагали дозорные на стенах. Воины в своих сотнях сосредоточенно готовились к бою. Не слышно было привычных разговоров, шуток. Каждый думал о завтрашнем дне.

Роксана попросила позволения у Дмитрия побывать на стенах. Медленно поднялась она по лестнице и, посмотрев вокруг, ужаснулась. От обрывов над Днепром и до Золотых ворот сколько можно было увидеть, раскинулось татарское войско. Роксана стояла у заборола. Ветер шевелил ее седые волосы, обвевал лицо, покрытое чуть заметными морщинами. Дозорные удивленно посматривали на нее. Они знали, что это мать Ростислава. Зачем она вышла сюда? Женское ли дело тут быть?

Вон там, где заходит солнце, родной Галич, а на севере, как рассказывал Иванко, Новгород, — и всюду Русская земля. Почему же не соберутся все вместе и не прогонят врага? Роксана выпрямилась, шагнула вперед. Ветер сорвал с ее головы платок, она подхватила его рукой, но не накинула на голову. Ростислав, идя по стенам от Золотых ворот, увидел мать.

— Мамо! — подбежал к ней Ростислав. — Вам тут не место. Тут воины быть должны…

Роксана обернулась к нему и ласково улыбнулась:

— Сынок! И мое место тут, с тобой…

Батый велел начинать с Лядских ворот. Раздался первый удар по воротам обитой толстым железом тяжелой дубовой колоды, которую раскачивали татары.

Дмитрий понимал, что ворота долго не выдержат. И как жалел он сейчас, что здесь не такие крепкие стены, как в Галиче! Тут стены были уже ветхие, а обновить их как следует не успели. Дмитрий велел рубить деревья и тащить к стенам, чтоб было чем забивать пробоины.

После обеда Батый расставил тысячи лучников и велел им метать стрелы на стены. Роем полетели вражеские стрелы.

Дмитрий приказал не только не переставать делать стрелы, но и собирать татарские.

Тараны били непрерывно.

Под вечер Батый позвал Субудая и велел ему снова послать толмачей к стенам города и вызвать воеводу Дмитрия. Субудай мгновенно выполнил приказ Батыя. Около десятка толмачей начали выкрикивать:

— Боярин Дмитрий! Хан Батый велел открыть ворота! Не противься, все напрасно! Послушаете хана — он выпустит вас из города и дарует жизнь.

Дмитрий кивнул Ростиславу:

— Не от добра Батыга опять пугает: знает, что и своих много потеряет.

Сколько толмачи ни кричали, ответа не было. Дмитрий появлялся: на стенах то в одном, то в другом месте и охрипшим голосом призывал киевлян:

— Не сдавайтесь, братья! Не склоняйте головы перед супостатом!

Ростислав подбежал к Галицким воротам. Но едва он шагнул со ступенек на стену, как его дернули за ногу и он чуть не упал. Подхватили его крепкие руки. Старый, бородатый дружинник потащил его за забороло.

— Куда голову высунул? Стрела угодит. Гляди сюда, — показал он ему еле заметную дырку в забороле.

Ростислав увидел, что татары метали стрелы из-за подвижной деревянной стены.

В церквах скопилось множество людей — стариков, женщин с детьми. Киевляне молились. Попы служили молебны днем и ночью, призывали слушаться воеводу Дмитрия. Грохот таранных ударов смешивался с церковным пением и непрерывным звоном. Невероятный шум и грохот стояли в городе.

Кто-то пустил слух, что к киевлянам идет помощь из Новгорода, и это ободрило изможденных людей. К стенам подбегали женщины и умоляли воинов:

— Посмотрите-ка получше: не видать ли подмоги, не идут ли новгородцы?

Но Дмитрий хорошо понимал, что подмоги не будет.

Снова наступил вечер. Татары затихли, притаились, перестали кричать; впотьмах они не лезли на стены, а только продолжали бить таранами.

Гу-ух! Га-ах! — одна за другой бьют дубовые окованные колоды, и зловещее эхо разносится по Киеву.

Дмитрий сошел со стены на землю и прислонился к толстому столбу. «Не так часто, как днем, ударяют тараны, однако это будет продолжаться и ночью», — думал Дмитрий. К нему бесшумно приблизился сотский, стоявший со своей сотней у Лядских ворот.

— Як тебе, тысяцкий. Люди мои пришли, говорят — тараны остановить надобно.

Удивленный Дмитрий глянул на него.

— Как это остановить? Послушает ли тебя Батыга?

— Да вот люди, они сами скажут, — подтолкнул сотский двух бородачей в ветхих охабнях.

Те поклонились Дмитрию.