Антон Хижняк - Даниил Галицкий

Он сделал углубление, и получилась земляная скамейка, можно было сесть и ноги протянуть. Твердохлеб не любил сидеть без дела и сына своего приучал к труду. «Работать будешь — никогда не устанешь», — часто говорил Твердохлеб.

Теодосий уселся и Крякнул от удовольствия.

— Эх! Хорошо у тебя здесь, уютно, вот только жены твоей нет, а ёжели бы и Ольга была здесь, я подумал бы, что к тебе в хату пришел.

— Садись уж, садись, воин! — сказал Твердохлеб. — Сказывают, взял тебя князь от боярина Дмитрия?

— Взял. Теперь я у него в десятке, охраняем его.

— Данило не прогадал, ты бесстрашный. Не хотел бы я с тобой в бою встретиться, — засмеялся Твердохлеб.

— А мне, Твердохлеб, о тебе говорили, что ты в бою от врагов отмахивался как от мух. Рука у тебя тяжелая, как зацепишь — голова с плеч долой… Пришел вот к тебе… Кто знает, может, скоро и не увидимся. В дождь в лесу не укроешься, в бою от стрел да мечей не убережешься.

Теодосий говорил без умолку. Твердохлеб обрадовался другу, велел сыну нести похлебку, попотчевать гостя.

Взяв видавшую виды торбу, Твердохлеб вынул из нее краюху хлеба.

— Вот малость хлеба да горячей похлебки сын принесет сейчас.

— Чудной ты человек, Твердохлеб. Я к тебе погуторить пришел, слово хорошее услышать, а ты начал суетиться. У меня и хлеб есть, — Теодосий вынул из кармана свой кусок, — и ужинал я уже у себя в десятке. Ешьте сами. Ты сына лучше корми — молод он, ему больше надо. Я, Твердохлеб, можно сказать, из-за него пришел к тебе. Хочу поглядеть на парня, Счастливец ты — и дочь у тебя, и сын, а я как дерево в лесу: ветер клонит во все стороны, а прислониться не к кому. Гляну я на твоего сына… — Теодосий умолк.

Твердохлеб сочувственно смотрел на него, положив руку ему на плечо.

— Не тоскуй, Теодосий, прогоним Фильния из Галича, вернемся домой и женим тебя. Живет там по соседству со мной вдовица одна, славная женщина, — намекнул Твердохлеб на свою соседку, к которой захаживал Теодосий.

— От тебя никак не спрячешься, глаз у тебя, как у орла, — все видит, — понял Теодосий намек Твердохлеба.

Подошел Лелюк. Костер разгорелся, и в отблеске огня вырисовалась крепкая фигура юноши. Плотный, приземистый, он был похож на отца и длинным носом, и взглядом темно-карих глаз. Усы у него едва обозначились легким пушком. Лелюк проворно приготовил еду.

— Отведай, Теодосий, хорошо ли сварил похлебку, — пригласил он гостя.

Они втроем начали ужинать.

— Спать сегодня не придется, — промолвил Теодосий. — Данило сказал, чтоб не смыкали глаз. Придется, видать, ночью Фильния потревожить, чтобы не помышлял гнаться за нами.

— Может, и не посмеет он сюда нос сунуть, может, и Данило подождет до утра, но отдыхать все едино не следует: сегодня ляжешь, а завтра не встанешь, — прошептал Твердохлеб. Помолчал, а потом добавил: — Угорский король, думаю я, дурак, что на нас прет. Негоже в чужой дом заглядывать. Ну, может, и выгонишь хозяина, а потом возвратится он с рогатиной и заколет непрошеного гостя. Били уж мы короля сего, а он не покаялся. Злость у меня на угорского короля да на его воевод — гонят сюда воинов своих, а чего тем воинам здесь надобно? Они такие же простые люди, как и мы. Не сами идут, гонят их бояре. Много я горя изведал от наших бояр, все жилы они вытянули, а тут еще и венгерские бароны лезут. А я врагов бью и бить буду, да токмо не за боярина нашего бью, а за себя, за таких, как я, за землю нашу. С деда-прадеда она наша, а они лезут… Ну, почему бы не жить соседям в согласии?

За похлебкой и Теодосий вставил свое слово:

— Мудро молвишь, Твердохлеб. Короли да бояре! Вся беда от них. А вот боярин Владислав да боярин Судислав этим королям помогают.

— Мыслят они, что простой люд ничего не разумеет, а мы все видим, — задумчиво сказал Твердохлеб.

Теодосий кивнул головой.

— Верно, Твердохлеб. У меня ничего нет, окромя рук, нечего врагу и взять. Но я русский и рук своих не дам ему. Захотел паршивец барон-чужеземец мною понукать! Да я у него ноги повыдерну, выброшу его в Днестр ракам на поживу. Еще не вырос такой барон, чтоб на Теодосия мог сесть верхом!

Две свечи, прикрепленные на колоде, освещали шатер тусклым, мерцающим светом. Вокруг колоды на шкурах примостились бояре.

— Сегодня ночью не спать! — окидывая всех взором, резко сказал Даниил. — Лучше поспим за Днестром. Я послал Андрея-дворского искать брод. Но ежели враг пойдет за нами по пятам, нам не переправиться. Поэтому надобно немедля прогнать Фильния. Пусть думает, что мы обратно в Галич рвемся. И ударить надобно сейчас же.