Рита Райт-Ковалева - Роберт Бернс

Но Вильям сам починил крышу, и уже пошло третье столетие, как хижина стоит на том же месте.

Стены в ней прочные, глинобитные. Вход через мощенный булыжником хлев, где двести лет назад мычала единственная корова и копошились куры.

В жилой комнате — она же и кухня — Вильям сложил просторный открытый очаг с прочно вделанной решеткой. Торф для топки он нарезал на соседнем болоте, а в праздники в очаг подкладывали и несколько кусков угля.

У очага Вильям поставил глубокое кресло и низкую скамейку, к которой было удобно придвинуть прялку. Когда дом строился, ни прялки, ни пряхи в нем еще не было, а соседи, глядя, как неразговорчивый высокий северянин в одиночку, медленно строит себе жилье, вносит туда широкую кровать, стоячие часы, полку для посуды и всякую другую утварь, невольно любопытствовали: уж нет ли у приезжего на примете невесты из местных девушек? Недаром красавицы Эйршира славились по всей Шотландии.

Но никто не решался спросить Вильяма, когда же он приведет хозяйку в дом.

Соседи несказанно удивились, узнав, что он женится на двадцатипятилетней сироте — Агнес Броун, с которой случайно познакомился на ярмарке.

Агнес знали в деревне как скромную, работящую девушку. Она жила у бабки и с малых лет работала на чужих людей. По вечерам, придя домой, она пряла и пела. Ее старый слепой дядя садился поближе к очагу, слушал песни и плакал, а соседи, проходя мимо покосившегося домика Броунов, жалели девушку: видно, так и останется вековушей, хоть и хороша собой, и добра, и работает за троих, да к тому же поет, как ангелы в раю.

И вдруг этот чужак, который говорил, как господа, и одевался не по-деревенски, взял девушку в одном холщовом платьишке и привел в свой новый дом. А дом он выстроил по тем временам хороший, даже окно застеклил, хоть и пришлось за это каждые полгода платить особый налог.

Вильям слушал, как в еще не обжитой кухне звенит молодой голос, и думал, что, наконец, и у него есть свой дом — впервые после того, как отца согнали с земли, которую обрабатывало несколько поколений Бернсов, и сыновья пошли скитаться по Шотландии в поисках работы.

С незапамятных времен Бернессы, как тогда писали свое имя предки Роберта Бернса, жили на севере Шотландии, на землях лордов Маришаль-оф-Кийс. Они были «коттерами» — самостоятельными фермерами, которые передавали свой земельный участок по наследству, от отца к сыну, считая себя полновластными хозяевами своего надела.

В начале XVIII века, в 1707 году, Шотландия окончательно потеряла свою независимость, свой парламент и стала частью Великобритании. «Сассенахи», как презрительно звали шотландцы завоевателей-англичан, начали вводить свои законы. И общинные крестьянские земли, общинные выпасы и луга обнесли загородками из камня, отдали в собственность помещикам.

Но Маришали оставили своих коттеров на их участках, а Бернсы, люди богобоязненные и честные, верившие, что всякая власть — от бога, жили со своими хозяевами в ладу, аккуратно платя не слишком обременительную аренду. Богатые лорды не очень притесняли хорошую, работящую семью, а те держались от господ подальше и делали свое дело.

И несмотря на то, что жизнь лордов отличалась от жизни крестьян, как небо от земли, их всех объединяла ненависть к англичанам и любовь к Шотландии.

Разными были источники и этой любви и этой ненависти. Знать ненавидела узурпаторов королевской власти — ганноверскую династию, при которой были потеряны многие привилегии старинных шотландских семейств, маленьких царьков в своих горных поместьях. Крестьяне презирали и ненавидели завоевателей, как всякий народ ненавидит чужаков, людей других обычаев, другого языка, пытающихся навязать ему свою религию, свое общественное устройство. Кто, как не проклятые сассенахи, подучил шотландских лордов лишить вольных коттеров их прав на землю? Кто вырядил сыновей Макдональдов и Дугласов в заморские обезьяньи штаны, неприлично обтягивающие ляжки, вместо добрых шотландских «килтов» — клетчатых юбочек и крепких шерстяных чулок, в которых так удобно ходить по горам? Хорошо бы прогнать пришельцев навеки, чтобы снова жить по дедовским обычаям. Не позор ли, что сын короля Якова, славный принц Чарли, сидит за морем и не может помочь своим верным приверженцам — якобитам — выгнать чужаков?

И любили лорды и крестьяне Шотландию по-разному, по-своему. Одни — за огромные поместья, за охотничьи угодья, за реки, где ловилась быстрая форель, за неприступные замки, откуда они выходили в походы.