Агилета - Святая с темным прошлым

Однако, к ее удивлению, врач покачал головой:

– Нет, – сказал он твердо, – ни о чем я забывать не намерен. Коли вы и вправду другую жизнь стремитесь начать, то давайте начнем ее вместе. Я теперь же пойду к отцу Даниилу договориться о венчании.

Приближаясь к палатке священника, дабы исповедоваться перед таинством брака, Василиса не представляла себе, в чем она будет каяться. Перечислить будничные свои грехи? Но это не принесет ей ни малейшего облегчения. Назвать тот, что не давал вздохнуть свободно? Но это означало похоронить всякую надежду на будущее. И душа Василисы в эти минуты смятения была подобна внутренностям человека, в живот которого угодил осколок снаряда.

Отец Даниил встретил ее на удивление приветливо:

– Вот и слава Богу, что так все устроилось! – сказал он, благословив девушку. – Полковник твой, хоть он и герой, до добра б тебя не довел. А за лекарем тебе покойно будет. Только венчаться вам поскорее надо, пока тебя лукавый на что-нибудь не попутал. Полковник-то, небось, из головы у тебя не выходит?

Василиса молча кивнула.

– Вот я и говорю, что чем скорей под венец, тем лучше, – продолжал отец Даниил. – А там дети пойдут, не до страстей станет…

Он приподнял епитрахиль, собираясь накрыть ею девушку и прочитать разрешительную молитву.

– У самой-то есть в чем покаяться? – спросил он напоследок.

Василиса посмотрела на Евангелие и крест, лежащие на аналое.

– Батюшка, а ведь я замужем, – вдруг сказала она.

– Была замужем? – уточнил отец Даниил.

Василиса покачала головой:

– Муж-то мой не умирал.

Отец Даниил опустил епитрахиль и в полном недоумении уставился на девушку:

– Как же ты здесь без него оказалась?

– Да сбежала я от него, – мертвея, проговорила Василиса.

Священник был настолько ошеломлен, что не находил слов.

– Давно ли? – выговорил он с трудом.

– Пять лет будет нынешней зимой.

Последовало молчание, за время которого Василиса успела похоронить все свои надежды на брак.

– И что же мне с тобой прикажешь делать? – с беспомощным смешком осведомился отец Даниил.

– Не знаю, – прошептала Василиса. – Что хотите, то и делайте – воля ваша.

Вновь они окунулись в молчание, но, искоса, глянув на священника, Василиса заметила, что на лице его отражается внутренняя борьба.

– Вот поступлю я по закону и откажусь тебя венчать, – сказал он, не глядя на девушку, как если бы разговаривал сам с собой, – и что с тобой будет? Пропадешь ведь! Только во грехе тебе жить и остается.

Василиса молча ждала его приговора. Губы ее подергивались, подбородок дрожал.

– А буде закон нарушу, и узнает кто потом – так мне не служить больше, – мучаясь выбором, продолжал батюшка. – Жили-то вы с мужем где?

– В Калуге.

– Возвращаться туда не собираешься?

Василиса в страхе замотала головой.

Отец Даниил провел рукой по лицу, как если бы пытаясь упорядочить свои мятущиеся мысли:

– Одному Богу известно, будет у тебя благодать в этом браке, или нет, – сказал он, наконец.

Василиса упала на колени и прижалась губами к его руке. Отец Даниил накрыл ее епитрахилью, и девушка услышала столь привычные, негромко и быстро произносимые слова:

– Господь и Бог наш, Иисус Христос, благодатию и щедротами своего человеколюбия да простит ти, чадо Василиса, и аз, недостойный иерей Его, властию мне данною прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во Имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

После службы в праздник святых апостолов Петра и Павла [56]отец Даниил огласил их предстоящее бракосочетание с Иваном Антоновичем, назначенное на ближайшее воскресенье. Понимая, какую пищу для пересудов даст сия новость обитателям лагеря, Василиса старалась как можно меньше показываться на люди в тот день и смертельно испугалась, узнав, что после полудня в их палаточном городке вновь объявился Кутузов. До места расположения его полка была всего пара часов быстрой езды, что не мешало ему так часто наносить визиты.

Впрочем, по его словам (Василиса не смогла удержаться от встречи с ним напоследок), он приехал всего лишь забрать забытую во время прошлого визита табакерку – подарок императрицы. Табакерка, однако, не нашлась (да была ли она вовсе?), зато Кутузов успел узнать о предстоящем венчании и, не скрывая своего озлобления, спросил:

– Что, соврала попу на духу [57]? Смотри, чтобы причастие тебе не было в осуждение!

– Я за свои грехи сама отвечу, а тебе за меня беспокоиться больше ни к чему, – в тон ему с вызовом отвечала Василиса.