Вадим Полуян - Юрий Звенигородский

— Так ему, ненасытному честолюбцу! Так ему, неуёмному захватчику! — приговаривала она.

Почивать удалились поздно. Долго не могли заснуть, тревожимые все-таки беспросветным будущим: Витовт остается Витовтом, дочка его и бояре московские будут и далее тянуть с третейским судом. Где же выход?

Дабы отвлечься от тягостных рассуждений, Юрий Дмитрич спросил:

— Чем закончил Морозов? Как сложилась супружество Петра и Февронии?

— И хорошо, и плохо, — оживилась княгиня. — Умер князь Павел. Муромский стол занял Петр. Однако бояре не хотели видеть княгиню в Февронии, жен своих ради: не служить же боярыням дочери и сестре древолазца! Пытались оклеветать — безуспешно. Неистово и бесстыдно заявили Петру: пусть берет добра, сколько хочет, и уйдет, куда хочет, а он женится на другой, благородной. Князь — наотрез. Тогда они начали, как псы, лаяться, ибо каждый в уме своем помышлял о княжеской власти. Петр не выдержал, назвал эту власть помётом и уехал с женой из Мурома.

— Тем все и кончилось? — разочаровался Юрий Дмитрич.

— Нет, — возразила Анастасия. — Вельможи муромские в борьбе за власть перебили друг друга. Муромчане послали за Петром и Февронией. Оба вернулись, княжили справедливо и умерли в один день.

— Так завершается баснословие, — подытожил князь.

— Это истина! — возразила княгиня. — Главное было дальше. Вопреки желанию умерших, их погребли в двух разных гробах, а не в одном, заготовленном при жизни. На следующий день обнаружилось, — оба вместе. Так продолжалось трижды, и вельможи, наконец, уступили: в муромской княжеской усыпальнице теперь стоит один двойной гроб [94] Под иноческими именами Петра и Февронии разумеются реальные князь и княгиня Муромские. В 20-х годах ХIII в. в Муроме княжил Давид Юрьевич. Дочь бортника действительно излечила его от тяжелой болезни и стала княгиней, хотя бояре противились этому. О княжеской чете в XV в. написана известная «Повесть о Петре и Февронии». Супруги любили друг друга, умерли в один день и, согласно завещанию, погребены в одном гробу. . Ты не заснул ли, мой свет?

Анастасия Юрьевна изготовилась последовать за супругом в царство сна, да шум, голоса и топот испугали ее.

Громче, ближе. Яснее ясного: шли на женскую половину терема. Но отчего мужские шаги?

— Нельзя! Нельзя! — завизжала Васса.

— Бу-бу-бу! — возражал густой голос, не поймешь что.

Княгиня нащупала руку князя, принялась трясти:

— Юрий, встань! Беда!

Села, укрывшись до подбородка покровом. Князь вскочил в белой до пят сорочке, зажег свечу, схватился за меч, что всегда был рядом.

— Эй, кто там? Стража!

Осоловело глядя, возник в двери Ивашка Светёныш. Этот слуга на сей раз изменил обычной своей молчаливости:

— Витовт помер! — закричал он. — Упал с лошади и помер. Только что прискакал к Елисейке гонец. Сам Лисица ожидает в сенях.

Князь неповинующимися ногами последовал за Светёнышем. При виде главного разведчика, обмотанного повязками после разбойных ран, князь открыл рот, собираясь задать самый важный вопрос, еще не зная, о чем. Лисица опередил господина:

— Новый великий князь в Вильне, на престоле литовском… — начал возглашать он, как бирюч. — Внемли, господине, и возблагодари Господа… Новый литовский великий князь — Свидригайло Ольгердович, твой любительный давний приятель!

Тихая, гладкая, ничем не колеблемая жизнь в Галицком княжеском тереме вдруг вскипела, будто под ней разожгли огонь. В тот же день, когда Елисей Лисица возвестил смерть Витовта и вокняжение Свидригайлы, Юрий Дмитрич отправил Морозова и Чешка в Москву с грамотой о том, что все прошлые договоры с племянником расторгаются. Вместо толчения воды в ступе он указал два исхода продолжительной распри: или немедленный суд в Орде, или пусть Бог рассудит, то есть — война!

— Не излишне ли резко? — заметил Морозов, когда князь подписывал грамоту.

— Резко, да веско! — проворчал Юрий Дмитрич. И присовокупил: — Устал я от всего этого. Надобен хоть какой-то конец.

По отъезде послов сидели в Крестовой вдвоем с княгиней.

— Всю ночь не могла заснуть, — сетовала бледная Анастасия. — Мысли сражались в голове. Одолевала та, что племянник, как пять лет назад, пошлет войско и мы снова побежим к Нижнему.

Муж возразил:

— Не посмеет. Я за пять лет стал впятеро сильней.

Жена сомневалась:

— Ужели мальчишка отважится сунуть нос в Орду? Там, по разведке Елисея Лисицы, ох как неспокойно. Два татарских хана поднялись против Улу-Махмета. Да еще в половецких степях не прекратилась чума.