Проглотив комок в горле, начинающий воин спросил:
- А когда пойдём?
- Завтра после бани и сходим. Я пошлю с мальчишкой-слугой весточку и предупрежу, что нас будет двое. Пусть и Антонина готовится.
Велисарий взглянул на него с испугом:
- Так её зовут Антонина?
- Да, а что? Не понравилось имя?
- Имя с двойным значением: «беспечальная» - хорошо, а «беспечная» - плохо.
- Для любовницы и то и другое необходимо. Ты ведь не жену себе выбираешь, а всего лишь спутницу для утех и неги.
Возражать было больше нечего, и пришлось подчиниться.
На другое утро оба мылись в термах, называемых в столице «Зевсксипп» - по огромной статуе Зевса, установленной возле входа. Были в бане и другие необычайные изваяния - Аполлона, Афродиты, Гомера; натуральнее всего выглядел Гомер: он стоял, как живой, словно собирался пропеть знаменитые свои «Илиаду» и «Одиссею».
Вышли на улицу распаренные, свежие. Подхватили слуг, по приказу хозяев накупивших до этого фруктов, сладостей, вина, сели в бричку и поехали в квартал Пульхерианы близ Золотого Рога, где снимали комнаты многие невысокого ранга служители муз - дрессировщики, акробаты, гимнасты, стихотворцы средней руки, музыканты, художники. Дамы-плясуньи зачастую после выступлений отдавались зрителям-мужчинам за плату; это в Византии было традиционно и считалось вполне естественным. Господа побогаче брали многих артисток на содержание.
От стены Константина повернули направо и остановились около цистерны, чем-то напоминавшей современные водонапорные башни: из неё вода шла по желобам в жилые дома и смывала нечистоты в сточные канавы.
Постучали в ворота двухэтажного здания, и привратница им открыла; беспрестанно кланяясь, проводила внутрь. Из покоев выплыла невысокая полногрудая дама лет сорока; тога и туника не скрывали её выдающихся форм; тёмно-русые волосы были собраны на затылке. Сита поцеловал хозяйку в пухлую румяную щёчку и сказал приятелю:
- Познакомься, Лис. Это моя любимая Комито.
Велисарий приложил к груди руку. Женщина одарила его ласковой улыбкой и произнесла:
- О, какой красавчик! Аполлон златокудрый, да и только. Можно позавидовать Антонине. - И, повысив голос, громко позвала: - Нино, где ты там? Поскорее спускайся, гости уже приехали.
Заскрипела деревянная винтовая лестница. Сын учителя разглядел вначале белые ступни в пробковых сандалиях, складки тоги, золотистый поясок, завязанный выше талии, лебединую шею, завитки смоляных волос за розовым ушком, чувственные пухлые губы, вроде бы надутые, острый нос, черные глаза с поволокой, дуги черных, сросшихся на переносье бровей… Наконец, поистине античная гурия оказалась пред ним - стройная, высокая, с дерзкими насмешливыми глазами за длиннющими тёмными ресницами. Говорила она чуть гортанно, низко:
- Рада вас приветствовать, господа. Вы и есть тот самый загадочный славянин из Сердики?
- Почему загадочный? - удивился Велисарий. - Я такой же, как все нормальные люди.
- Э, не прибедняйтесь, милейший. Вы красивы, как олимпийские боги, и, держу пари, без одежды ещё прекраснее, чем в одежде!
Все заулыбались.
- Как зовут вас, бессмертный небожитель?
- Велисарий, с вашего позволения.
- Очень напоминает библейского Елизария. Зарик, Арик, нет?
- Я бы предпочёл просто Лис. Так меня звала покойная маменька.
Антонина на мгновение опечалилась:
- Да, моя маменька тоже умерла. Мне тогда было только девять. И меня приютила тётя Комито, да хранит её Небо от напастей! Я ей век буду благодарна.
- Хватит, хватит о грустном, - перебила Антонину хозяйка. - Сколько можно стоять в дверях? Соблаговолите пройти в комнаты. Там уже накрыто.
Слуги поставили на столы принесённые угощения, господа легли на обеденные кушетки, женщины подавали яства и напитки, а затем, присев рядом со своими избранниками, потчевали их с руки и, конечно же, лакомились сами. Вскоре от выпитого вина разговор стал совсем бесстыдным, шуточки - солёными, а поступки - дерзкими. Вот уже Комито и Сита принялись целоваться и ласкать друг друга без зазрения совести, совершенно не обращая внимания ни на то и дело появлявшихся слуг, ни на Велисария с новой своей подружкой. Антонина потянула гостя за полу туники:
- Лис, пойдём ко мне. Наверху спокойнее.
Тот повиновался.
Кровь пульсировала в висках, голова немного кружилась. Он подумал: с Македонией было много проще, всё происходило в темноте ночью, вроде само собой, без участия разума; а красавица Нино как-то напрягала его, несмотря на хмель, и заметно смущала.
Читать дальше