Фаина Гримберг - Клеопатра

Маргарита всё же немного растерялась. По сути, Арсиноя не сказала ничего дурного...

— Но всё же корысть... — нерешительно произнесла Маргарита. И вдруг и сама выговорила свою правду: — Зачем ты это сказала! Не надо было!

— Я сказала правду! — Арсиноя замкнулась в своём упрямстве, внезапно накатившем.

Маргарита промолчала длинный, долгий миг. Остыла.

— Может быть, это и хорошо, то, что ты сказала мне правду, призналась... — Маргарита хотела было закончить: «...в своей корысти!», но не захотела обижать сестру.

— Мне не в чем признаваться. Мы не на суде. И если тебе не нужна сестра, которая честно дружит с тобой, поддерживает тебя...

— Перестань упрямиться, Арсиноя! Конечно, ты нужна мне. Я совершила ошибку, но уже нельзя изменить надпись, ты знаешь! Было бы странно, если бы я приказала изгладить эту надпись и выбить новую! Но я не собираюсь бросить тебя. Да и о каком моём самовластии может идти речь? Существует мой муж, существует его младший брат...

— А изгнание отца и воцарение Вероники?

— Я покамест не вижу, как бы я могла изгнать моих братьев.

— Будем думать вместе.

— Будем... — Холодность прозвучала в голосе Маргариты. — Но я тебе искренне говорю: ты напрасно говорила со мной так!..

— Было бы лучше, если бы я лгала?

— Не знаю.

Арсиноя поняла, что уже незачем приставать к старшей сестре, говорить ей о своей искренности, правдивости. Теперь можно было только юлить, заискивать, пытаться натужно возвратиться к прежней непринуждённости отношений...

— Но ведь установление стелы — своего рода первый шаг… — начала Кама.

— Не знаю, правильно ли я поступила и к чему приведёт этот шаг. — Теперь Маргарита всё более замыкалась в себе.

— Я с тобой!

— Я знаю...

Не раздумывая, Арсиноя решилась на интимную искренность, желая показать сестре, как откровенна с ней:

— Ты знаешь, — заговорила торопливо, — я совершенно не интересна Иантису...

— Ты царевна, а он всего лишь иудей, переселившийся в Брухион! Прикажи — он будет проводить с тобой дни и ночи! — В голосе Маргариты всё ещё звучала эта холодность. Каме даже показалось, будто сестра произнесла слово «царевна» с явной издёвкой. Но Арсиноя сделала вид, будто не замечает ни холодности, ни издёвки... Говорила лихорадочно:

— ...Дева Артемида! Я хочу, чтобы он любил, чтобы он полюбил меня!..

— Хочешь любви, а призываешь богиню целомудрия! И ничего не хочешь сделать для того, чтобы быть любимой! Не хочешь подумать об одежде и украшениях к лицу!..

— Не хочу притворяться!

— Глупо!

Кама разозлилась и ей стало всё равно, как будут складываться её отношения с царицей-сестрой:

— Как ты хорошо понимаешь любовь! Знаешь, как добиться любви! Умеешь нарядиться к лицу! Только никого не любишь, не можешь влюбиться! Пусть Иантис не любит меня, зато я люблю! А ты никого не любишь!..

Эти пылкие слова не обидели Маргариту, она увидела в них проявление силы, а силу она предпочитала.

— Миримся! — предложила искренне. — Я была не права, ты была не права! Миримся!

— Я была права!

— Хорошо! В следующий раз прикажу высечь твоё имя рядом с моим! Только берегись, как бы это не оказалась надпись о казни царицы и царевны!

— Нестрашно!..

И они снова болтали дружески…

— А ты могла бы полюбить Иантиса?

— Зачем это тебе? Если бы я полюбила, он бы уже никого больше не полюбил никогда!

— А мне хочется, чтобы все любили того, кого я люблю, склонялись бы перед его красотой и талантами!..

— Я никогда не отдамся иудею! — Маргарита говорила без высокомерия.

— Вот и ещё одна твоя глупость!

— А я не понимаю, чего ты хочешь! Быть моей соправительницей? Жрицей Артемиды? Любить?

— Я хочу быть твоей соправительницей и быть жрицей Артемиды. И я хочу любить так, чтобы писать стихи!..

— А на постель вдвоём не ложиться?

Арсиноя отрицательно качнула головой. Маргарита стала смеяться, но Арсиноя не обиделась, а подхватила этот весёлый смех. Они смеялись, как маленькие девочки...

На другой день, вечером, Иантис прочёл одно любовное стихотворение, в котором воспевались красота и необыкновенный ум какой-то дивной женщины, и — наконец:

— ...Я будто весь вошёл в тебя с войсками!.. [33] ...с войсками!.. — Из стихотворения Андрея Гаврилина «Юдифь».

Стихотворение было написано как монолог полководца или кого-то, желающего сделаться полководцем...

Ночью сёстры обсуждали между собой стихотворение Иантиса.

— ...Не имеет ли он в виду Полину? — спрашивала Арсиноя.