Виктория Холт - В ожидании счастья

— Мой отец не любил его. Прошел слух, что он причастен к его смерти.

— Причастен к смерти твоего отца, Луи? Но каким образом?

— Он отравил его.

— Ты не должен верить в это! Только не монсеньер де Шуазель!

— Но по крайней мере он не справлялся со своими обязанностями по отношению к моему отцу. — Он улыбнулся мне. — Ты не должна занимать себя подобными вопросами.

— Я хочу помочь тебе, Луи.

Но он лишь улыбнулся. Я слышала, как он однажды заявил:

— Женщины ничему не научили меня, когда я был молодым. Все, чему я научился, так это от мужчин. Я прочел мало исторических книг, но я усвоил из них, что любовницы и даже законные жены зачастую разрушали государства.

Он был слишком добрым, чтобы сказать мне об этом прямо, но он твердо придерживался этого убеждения. Однако его тетушки имели некоторое влияние на него. Хотя они занимали отдельный дом, им разрешалось посещать нас, что они и делали. Они могли рассказывать королю так много о прошлом, и он, казалось, верил им, поскольку выслушивал их.

Между Шуази и Парижем поддерживалась оживленная связь. Каждый интересовался, насколько будет велико влияние тетушек на нового короля, какое влияние буду иметь я и кого король выберет себе в любовницы. Последнее вызывало во мне смех. Разве они забыли, что даже жена представляет для короля слишком тяжелое бремя, какая уж тут любовница? Это напомнило мне, конечно, о нашей неприятной и сложной проблеме, которая теперь станет еще более острой.

В то время Людовик был занят подбором кандидатуры советника и полагал, что ему необходим человек с большим опытом, которого ему самому недоставало. Сначала он подумал о Жане Батисте д'Аровилле Машо, бывшем генеральном контролере финансов, снятом со своего поста в результате антагонизма с мадам де Помпадур. Он, конечно, обладал большим опытом и только в результате интриг со стороны любовницы короля ему пришлось уйти в отставку — все это импонировало Людовику, который хотел бы видеть его в Шуази, жадно стремясь начать работу для страны.

Он писал это письмо, а я была рядом, когда объявили о прибытии тетушек. Аделаида заявила, что она немедленно поспешила на помощь своему дорогому племяннику, поскольку уверена, что может снабдить его информацией, в которой он нуждается.

— Видишь ли, дорогой Бэри… Ха, я теперь больше не должна говорить Бэри, Ваше Величество… Я жила так долго и так близко с твоим дедушкой… и я знаю так много такого, что может быть полезным для тебя.

Она одарила и меня своей улыбкой, а я была полна восхищения ею за то, как она ухаживала за своим отцом, и испытала чувство привязанности к ней.

— Вы посылаете за Машо. О, нет, нет, нет.

Она придвинулась к королю и прошептала:

— Морепа. Морепа именно тот человек.

— Не слишком ли он стар?

— А Ваше Величество до некоторой степени молод. — Она пронзительно рассмеялась. — Именно это позволит создать прекрасный союз. У тебя сила и энергия молодости. У него — жизненный опыт. Морепа, — прошептала она, — очень способный человек. Когда ему было двадцать четыре года, он управлял хозяйством короля, а затем адмиралтейством.

— Но его отстранили с этих постов.

— А почему? Почему? Потому что он не входил в число друзей Помпадур. Это была ошибка нашего отца. Какими бы способностями человек ни обладал, если такая влиятельная женщина не проявляет к нему благосклонности, то это означает конец.

Она стала перечислять достоинства Морепа, и в конце концов мой муж решил порвать письмо, которое написал к Машо, и вместо него написал Морепа. Письмо передавало много чувств, владевших им в то время:

«Помимо естественного горя, которое переполняет меня и которое я разделяю со всем королевством, мне предстоит выполнять важные обязанности. Я — король; это слово говорит о многих обязанностях. Увы, мне только двадцать лет (муж еще не достиг их, оставалось ждать почти три месяца до достижении двадцатилетия), и у меня нет достаточного опыта. Я не могу работать с министрами, поскольку они были с умершим королем во время его болезни. Моя уверенность в Вашей добропорядочности и знаниях заставляет меня просить Вас помочь мне. Вы доставили бы мне радость, если бы прибыли сюда как можно скорее».

Ни один король Франции никогда не всходил на трон с большим желанием самопожертвования, чем мой муж.

Добившись назначения Морепа, тетушки торжествовали, считая, что они идут к власти, скрывающейся за троном. Они с подозрением следили за мной, и я знала, что когда я отсутствовала, они настраивали короля против разрешения его «фривольной маленькой жене» соваться не в свои дела.