Виктория Холт - Исповедь королевы

С каким изумлением они, должно быть, уставились на нее! Но именно она была главным мозговым центром этого заговора. Разве дело уже не зашло достаточно далеко? Они должны положиться на нее. Единственное, что им было нужно теперь, — это молодая женщина, внешне достаточно похожая на меня, чтобы ее можно было выдать за меня. Каждый из них знал, как я выглядела. В галереях были мои портреты. Им нужно было найти какую-нибудь женщину с таким же цветом лица, как у меня, а всему остальному они ее научат.

Жанна была сильной женщиной, и оба мужчины были ее рабами. Именно так называемый граф де ла Мотт нашел Мари-Николь Лекай, которая позже стала известна как баронесса д’Олива. Девушка оказалась примерно на шесть лет моложе меня. Ее волосы по цвету напоминали мои. У нее были голубые глаза и большая грудь. Среди своих друзей она была известна как Маленькая Королева, так что ее сходство со мной часто замечали окружающие. Она работала модисткой, но, помимо изготовления шляп, занималась и другим ремеслом — правда, скорее как любитель, а не как профессионал. В то время у нее был покровитель — Жан-Батист Туссен. Сама Мари-Николь была нежным созданием. Она рано осталась сиротой и была отдана опекунше, которая этим зарабатывала себе на жизнь. Спустя какое-то время девочка сбежала от этой женщины, которая плохо с ней обращалась. У Мари было множество любовников — и не обязательно только таких, которые платили деньги. Она была беспечной и кроткой девушкой и щедро дарила свое расположение.

Граф де ла Мотт встретил ее в Пале-Рояле, где веселые молодые люди прогуливались, чтобы завязать знакомство друг с другом. Его сразу же поразило сходство девушки со мной, и он привел ее в дом на Рю-Нёв-Сен-Жиль, в котором жила чета де ла Мотт во время своих приездов в Париж.

Жанна сразу же увидела открывшиеся перед ними возможности. Именно она стала называть девушку баронессой д’Олива (почти анаграмма фамилии Валуа). Вскоре она уже уверяла Мари-Николь, что королева будет вечно благодарна ей, если та окажет ей одну небольшую услугу.

Бедную простушку нетрудно было убедить. Жанна пришла к выводу, что девушка слишком глупа и наивна, чтобы быть способной на большее, чем просто предстать в качестве королевы и, может быть, после тщательного предварительного инструктирования произнести какую-нибудь фразу. Впрочем, этого будет вполне достаточно, причем Жанна должна будет присутствовать при этом, чтобы руководить операцией и быстро вмешаться, если что-нибудь пойдет не так, как задумано.

Жанна де ла Мотт, должно быть, была самой дерзкой женщиной на свете. Кто еще был бы способен задумать такой план? Возможно, существовали другие, столь же подлые люди, но кто еще обладал такой безумной отвагой? Видимо, ей придавала силы уверенность в успехе, вера в свою звезду. Она все подготовила для Мари-Николь. Волосы девушки были тщательно напудрены и уложены в высокую прическу, хотя и не слишком искусно. Она сделала точную копию моего простого платья, в котором я была, когда Виже Лебрюн написала мой портрет, — речь идет о длинной белой блузе, которую называли сорочкой и которая стала причиной стольких сплетен, когда картина незадолго до того была выставлена в салоне. Она была сшита из муслина. Поверх платья у этой девушки была надета накидка из тонкой белой шерсти, а на голове — шляпа с очень широкими полями, чтобы затенять ее лицо. Учитывая, что она не просто слегка напоминала, а была действительно очень похожа на меня, в сумерках ее по ошибке можно было легко принять за меня.

Розали, горничная Жанны, девушка в возрасте примерно восемнадцати лет, черноглазая и дерзкая, воспринимавшая жизнь в доме графини де ла Мотт как захватывающее приключение, помогала ей одеваться, а в это время Жанна учила ее, какие слова та должна была произнести. Эти слова были такие: «Вы можете надеяться, что прошлое забыто». Бедная девушка понятия не имела, что это могло означать. Она должна была сосредоточить свое внимание на том, чтобы избавиться от выговора парижских улиц и приобрести слабый иностранный акцент, а также научиться изящно жестикулировать руками.

Могу себе представить, в каком возбуждении было это бедное дитя, попавшее под влияние столь порочных людей, в особенности Жанны, от того, что ей предстояло сыграть роль королевы, о сходстве с которой ей часто говорили. Кроме того, ей должны были еще и заплатить за это. Жанна намекнула ей, что ее вознаградят не только она сама и граф, но и королева, несомненно, также пожелает отблагодарить ее. К чему такой простушке, как она, было спрашивать, что все это значило? Ей все равно не стали бы ничего объяснять, а если бы и стали, она все равно вряд ли была бы в состоянии уловить суть этих объяснений. Нет! Ее роль заключалась в том, чтобы просто делать то, что ей говорили, и она, несомненно, надеялась только на то, что сможет удовлетворительно сыграть свою роль. В кармане ее муслинового платья лежало письмо, которое она должна вынуть и отдать мужчине, с которым ей предстояло встретиться. Кроме того, она должна была вручить ему розу и не забыть те слова, которые ей следовало произнести при встрече.