Дмитрий Щербинин - Заре навстречу

После этого Серёжка получил более подробные указания, и побежал их выполнять; сам же Витя, не минуты не медля, поспешил к Ване Земнухову.

Через надёжных товарищей были собраны они, руководители пока что ещё разрозненных групп сопротивления молодёжи. Пришёл и Ваня Туркенич, и Анатолий Попов вместе с Улей Громовой от Первомайцев. Из электромеханических мастерских, как связной со взрослым подпольем пришёл Женя Мошков.

Прибыл также, к немалой радости собравшихся, Коля Сумской из посёлка Краснодон, который располагался в двенадцати километрах от города Краснодона. Впрочем, о Коле Сумском, и о других ребятах и девчатах из посёлка Краснодон, ещё будет обстоятельный рассказ.

Пока же скажу, что Коля Сумской был оживлённым, видным юношей с крупным носом, а помимо того — просто замечательным товарищем и комсомольцем. Коля, также как и остальные, сиял тем внутренним, духовным светом, который незрим простыми глазами, и достойно описать который способны только великие поэты…

Один за другим, подходили они на окраину парка; там их встречал Стёпа Сафонов, и отводил в заранее назначенное место в глубинах парка, а затем спешил назад, чтобы встретить подошедших следом…

И вот собрались все, кого намечали. Они сидели на брёвнах, посредине маленькой поляны, которую окружали высокие деревья. Но невозможно было хорошо эти деревья рассмотреть потому, что в этот день, после прошедших недавно дождей, поднялся над землей плотный, серый туман; и деревья выступали из этого тумана только лишь частично.

А дальше, за этими деревьями — там виделись тёмные тени; но уже невозможно было определить: деревья ли это там стоят или люди. И кое-кто из ребят даже бегал проверять: может, и правда люди? А потом возвращались, пожимали плечами, и говорили:

— Вроде бы нет там никого…

Но всё же, несмотря на то, что чувствие того, что здесь не только деревья растут, но ещё и стоит кто-то, не покидало собравшихся — это чувствие не было тревожным, а даже прибавляло чувство величественной ответственности.

Конечно, они помнили о том, что в этом самом парке, за несколько дней до этих событий, были казнены 32 человека; и хотя они были настроены больше на деловой, а не на мистический лад, всё же в этом, размывающем всё сером тумане, чувствие духовного единения с этими героями было особенно сильным.

А Витя Петров, которого пригласили по рекомендации Анатолия Попова, стоял с лицом необычайно торжественным, а его, сияющие каким-то нездешним светом очи смотрели не просто в туман, но и вовне… И в едва уловимом шелесте палых листьев слышал он продолжения той дивной мелодии, которую играл в последний день перед разлукой его отец.

Собрание открыл Витя Третьякевич. Прежде всего, он высказал, что их силы должны быть слиты в единую организацию, и все это решение поддержали. Затем Витя произнёс:

— Ну а название нашей организации предложил Серёжа Тюленин.

Тут и сам Серёжка вскочил, и, обращаясь не только к людям, но и к деревьям, и к туману, и к тому, что таил этот туман, произнёс:

— Молодая гвардия — так мы будем отныне называться. Никто не возражает?

Всем название очень понравилось, и никаких возражений не поступило, а некоторые даже начали нахваливать Серёжу за то, что он выбрал столь удачное название, чем он был несколько смущён.

А Уля Громова, которая сидела на брёвнышке рядом с Ваней Земнуховым, сказала:

— Очень поэтично получилось. Мне кажется, что эти слова всегда были со мной.

— Молодая гвардия, — улыбнулся Ваня Земнухов, а его глаза засияли прекрасным душевным светом. — Вот война закончится, и обязательно напишу не просто стихотворение, а поэму про нашу Молодую Гвардию.

И Ваня Земнухов, и Уля Громова все эти дни очень заняты были организационными вопросами; причём в разных районах города, и им почти что не доводилось встречаться и разговаривать. Но всё же и те совсем немногочисленные и непродолжительные беседы, которыми они обменялись, очень многое для них значили.

Ведь и Ваня и Уля были люди поэтически-одухотворёнными и мечтательными. И черноокая красавица Ульяна стала Ваниной музой, причём он всем чистым, искренним сердцем своим чувствовал, что эта муза уже настоящая, на все времена. Он был вполне цельной натурой, но всё же, именно рядом с ней, или просто с мыслей о ней, с мечтой о встрече с ней, он чувствовал, что жизнь его дополнена до окончательного и бесконечного предела.

Что же касается Ульяны, то она, никому ещё не подарившая свою первую девичью любовь, чувствовала в душе своей такой огромный пламень, что ей иногда даже самой становилась чуточку страшно. И она чувствовала, что Ваня Земнухов может разделить этот пламень. Но, впрочем, она не торопилась, так как понимала, что нельзя нарушать великое таинство Любви; и если им будет суждено соединиться, то они соединятся…