Дмитрий Щербинин - Заре навстречу

И рядом с Витей шёл именно такой, понимающий всё человек. Это была девушка Надя Фесенко, которая возглавляла подпольный обком комсомола при штабе партизанского отряда.

Витю она уже хорошо знала. Ещё в первые дни подпольной деятельности, а именно 17 июля её вместе с младшим Третьякевичем направили на разведку в захваченный немцами Ворошиловград. И прямо на их глазах (ведь немецкие войска вошли в этот город именно 17 июля), враги установили на высоких зданиях громкоговорители, и вели фашистскую пропаганду на русском языке.

Немцы, и их прислужники — предатели из местных, вновь и вновь повторяли, что Советская армия уже никогда не вернётся, и что новый порядок закреплён здесь навсегда.

Конечно, партизаны понимали, что на лживую вражью агитацию надо отвечать агитацией правдивой. Простых людей травила фашистская ложь, и у простых людей не было возможности слушать голос Москвы, так как приёмники, у кого они были, изымались.

А в партизанском отряде имелась рация, вот с её то помощью и слушали Москву, принимали сводки Совинформбюро, и на их основании сочиняли листовки. Окончательные тексты листовок составляли комиссар и командир отряда. А комиссаром отряда был старший брат Виктора — Михаил Третьякевич.

Листовки распространяли в городе и ближайших к нему районах — по хуторам:

«…Не падайте духом, срывайте мероприятия оккупационных властей, поддерживайте и развивайте патриотический дух в городе» — это из текста одной из принесённых Витей и Надей Фесенко в народ листовок.

И вот теперь Надя шла рядом с Витей. И её, обычно такие сосредоточенные, суровые, а иногда даже и злые глаза, сейчас потеплели, и стали по-девичьи нежными. И эту тёплую ласку взором своим она дарила Вите, и говорила ему:

— Витя, ты молодец…

А он вздохнул и ответил:

— Узнать бы, где сейчас группа Литвинова. Живы ли…

— Будем верить, что живы, — ответила Надя.

— Да. Будем верить, — ответил Витя, и слегка улыбнулся.

И, как впоследствии выяснилось, группа Литвинова действительно уцелела. Просто на них напали немцы, и они вынуждены были отступать. Тогда у них не было возможности пробиться к остальным частям отряда, и они ушли в другой район, где на хуторе Рогалик начали подбирать новых людей для борьбы. К концу ноября их численность уже составила 50 человек. Но этого Виктору не суждено было узнать…

А Надя Фесенко всё говорила ему:

— Главное — верить, что война закончится.

— Конечно, она закончится, — уверенно ответил Витя. — И я не сомневаюсь, чья будет победа. Ведь на нашей стороне та правда, которая составляет главную ценность всего миропорядка. Это — сама жизнь… Только бы побыстрее всё это закончилось!

И тут сзади раздался задрожавший от радости голос одного из партизан:

— Ну вот и вернулись. Наконец-то!

Они вышли в такое место, где среди тесно стоящих сосен примостились маленькие, неприметные, скреплённые из сучьев шалашики.

Это и была главная база партизан из Паньковского леса.

Навстречу вернувшимся, спешили несколько партизан, которые оставались здесь, охранять базу.

Среди них была Галя Серикова, которая возглавляла горком комсомола при партизанском отряде, и старший брат Вити, Михаил Третьякевич, которому уже исполнилось тридцать два года.

Кто-то из подоспевших товарищей спрашивал, нашли ли они группу Литвинова, но большинство, в их числе и Михаил — ничего не спрашивали, потому что уже видели, и понимали, что не нашли; а увидев трофейное оружие и раненого бойца, догадались, что была стычка с врагами.

Михаил сразу подошёл к Вите, и сказал:

— Отец пришёл…

Старший Третьякевич — Иосиф Кузьмич уже во второй раз приходил к партизанам, из города Ворошиловграда, куда его ещё в ноябре 1941 года перевёз вместе с матерью Анной Иосифовной из Краснодона Михаил Третьякевич.

Минула первая неделя оккупации, когда Михаил послал проворного паренька Юру Алексенцева в Ворошиловград на разведку, а помимо того — поручил ему зайти в дом к Кудрявцевым, и пригласить отца в отряд.

Во время первого визита Иосиф Кузьмич рассказывал, что враги начали водворять в городе свои порядки; грабят, рубят деревья, и, вроде бы, уже расстреляли кого-то из партийных работников и людей заподозренных в партизанщине.

И вот второй визит Иосифа Кузьмича.

Как только Витя увидел осунувшееся, напряжённое, и как будто даже потемневшее, словно бы выгоревшее изнутри лицо своего отца, так понял, что ждут их недобрые вести…