Пенни Винченци - Соблазны бытия

Адель насторожило лишь пристрастие Кэти к выпивке. Обед не успел начаться, а Кэти уже выпила три бокала шампанского, отчего раскраснелась и принялась громко хихикать, глядя на Лукаса. Чарли перехватил ее взгляд и хмуро на нее посмотрел. Позже он наклонился и что-то шепнул ей на ухо. Кэти молча выслушала, но продолжила в том же духе. Такое влечение к вину в ее возрасте не могло не настораживать. Она даже пила красное вино неразбавленным. Зная, что склонность к выпивке бывает наследственной, Адель решила понаблюдать за Чарли. Он пил очень умеренно. Возможно, Кэти просто нервничала, попав в незнакомое общество.

Иззи, кажется, тоже благосклонно относилась к Чарли. Адель посадила их рядом, и они затеяли разговор о странных личностях Манхэттена. Например, о некоем человеке, называвшим себя Лунным Псом. Каждый день он приходил к зданию Си-би-эс наряженным древним викингом. Его голову украшал шлем с рогами.

– Я даже пыталась с ним заговорить, – призналась Иззи, – но Ник сказал, что я напрасно трачу время.

– Ник прав. Этот Лунный Пес считает себя воином и не опускается до разговоров с женщинами. Не представляю, как он не расплавился летом. Стоять на солнцепеке во всей этой амуниции…

– А мне недавно рассказали замечательную историю про Ла Гардиа, – включился в их беседу Джек. – Для тех, кому это имя незнакомо, могу сказать, что он был одним из лучших мэров Нью-Йорка. Можете проверить мои слова. Однажды Ла Гардиа оказался в суде, где слушалось дело о краже. И знаете, он наложил штраф на весь состав суда.

– Так оно и было, – подхватил Ник. – Судили бедняка, стащившего еду из магазина. У него голодала семья. Узнав об этом, Ла Гардиа оштрафовал судейских за то, что они попустительствуют обществу, в котором есть голодные.

– Я тоже об этом слышала! – воскликнула Лили. – Это очень по-американски.

– Скажите, миссис Литтон, а вы ощущаете себя англичанкой или американкой? – с интересом спросил Чарли.

– Наверное, и той и другой. Тело мое, несомненно, английское, а вот голова стремительно американизируется. И пожалуйста, зовите меня просто Лили.

– Замечательный ответ. Спасибо. Лили, вы ведь, кажется, были кинозвездой?

– Да.

Найдя благодарного слушателя, Лили принялась рассказывать историю своей голливудской карьеры. История во многом была выдуманной, но Чарли об этом не знал и слушал с большим вниманием, почтительно кивая.

Единственной, кто раздражал Адель, была Мод, вырядившаяся в строгое темно-зеленое платье. Мод стала совершенно кошмарной женщиной. Даже не верилось, что когда-то она была милой, не по годам серьезной девочкой, очень нравившейся им с Венецией. Теперь эта выросшая девочка излагала свое мнение по всем вопросам, включая и те, в которых она явно не разбиралась. Адель не знала, как вежливо заткнуть ей рот. Естественно, Мод не обошла своей критикой и издательский мир. Она прочла целую лекцию о коммерциализации литературы, возмущаясь, что люди покупают книги, доверяясь не собственному здравому смыслу, а рекламе. После этого Мод стала шумно удивляться, что амплуа фотомодели теперь считается достойной профессией. Затем она перескочила на фотографию и посоветовала Адели обязательно купить такой же фотоаппарат, как у нее, поскольку с его помощью она сделала замечательные снимки.

По другую руку от Чарли сидела Фелисити. Они быстро нашли общий язык и прониклись взаимной симпатией. Адель смотрела на нее и думала, что Фелисити не растеряла былой красоты. Конечно, волосы у нее поседели, а лицо с высокими скулами и выразительный рот почти не изменились. Возможно, думала Адель, все дело в том, что, когда стареешь сама, не замечаешь, как стареют другие. Ей было интересно разглядывать Фелисити. Не верилось, что когда-то у этой женщины был роман с Оливером. Возможно, не столько настоящий роман, сколько разговоры. Фелисити бесподобно умела говорить, особенно с мужчинами. Она могла их утешить, польстить, выказать интерес к их суждениям. Наверное, отец мечтал видеть рядом с собой такую женщину. В Фелисити было все то, чего не было в их матери: мягкость, покладистость, мелодичность голоса и неброское чувство юмора. К тому же Фелисити писала прекрасные стихи. Но ведь Оливер отнюдь не был склонен к флирту. Трудно представить, как между ними могли возникнуть близкие отношения. Наверняка в дневниках матери об этом написано. И о многом другом – тоже.

Адель наблюдала и за Иззи. На Иззи было черное атласное платье с большим количеством пуговиц (несколько верхних она расстегнула), перетянутое широким поясом, который подчеркивал ее тонкую талию. Красивые волосы она завила в довольно прихотливые локоны. Глядя на нее, Ник всякий раз горделиво улыбался. По всему было видно, что Иззи очень счастлива с ним. Тогда откуда в ее искрящемся взгляде оттенок грусти? Адель пыталась догадаться о причине. Ник был от Иззи без ума. Значит, что-то другое…