Захария Станку - Босой

Соседки рассматривают рисунки брата, особенно тот, где возле кузнечных мехов изображен младший Цынцу, лицо у него все в саже:

– Глянь, как живой! А огонь-то! Дотронься – обожжет…

И ну ругать Сицу:

– Не понимаешь ты своего счастья, Сица. Такого мужа поискать. У него талант. А это дар божий.

– А что мне с того дара? Какой барыш от раскрашенных картонок? Вот ежели бы он их продал да купил мне шляпу – тогда другой разговор!

– Только шляпы тебе недоставало! – шутит Янку. – Я, может, потому тебя и в жены взял, что ты шляпы не носишь, не из городских…

– А я хочу, как барыни в городе, шляпу носить…

– Будешь, будешь…

– Когда буду-то? Только от тебя и слыхать – будешь да будешь…

Пять раз в неделю нас кормят мамалыгой и похлебкой из фасоли или чечевицы. По четвергам и воскресеньям – хлеб и капуста с мясом или токана.

– Живете вы у меня – турецкий паша и тот позавидует, – похваляется хозяин Моцату. – Никто не может пожаловаться, что я о вас плохо пекусь. Постель как постель, стол как стол, на дворе мороз, а вы в тепле…

Я хожу, обмотав ноги тряпками. Лишь когда иду на улицу, натягиваю постолы, которые привез из дому в торбе. Слоняясь как-то в воскресенье после обеда по базару, я разговорился с одним высоким чернявым парнем:

– Ты из деревни?

– Нет. Из Парижу… – И он захохотал.

Я тоже рассмеялся.

Лед был сломан.

– У кого работаешь?

– У Моцату…

– Похуже жлоба не нашел?

– Да это тетка мне подыскала…

Парень прошелся со мной до самой окраины, до кладбища.

Все допытывался, что да как. Я отвечал уклончиво.

В центре города, на перекрестке двух широких улиц с тротуарами, стоит памятник генералу Манту, который нашел свою смерть отнюдь не на поле боя.

В селе у нас тоже есть памятник. Правда, не на перекрестке улиц, не перед примарией, не у школы и не рядом с церковью. Наш памятник перед домом Испаса Капрэ, у него во дворе. Капрэ – старик. Жена его жива. А дети давно умерли – он сам был тогда еще молодым. Прежде Испас старался сколотить деньжат, но, потеряв детей, утратил интерес к работе. И работал уже только так, чтобы хватало на жизнь. Какие-то дальние родственники таскали его в Турну – судились из-за земли, которая в конце концов досталась не им и не ему, а адвокату Викэ Джорджеску, взявшемуся якобы защищать ответчика-старика от алчности родственников.

В Турну, там, где главная улица упирается в городской сад, стоит памятник. Много лет назад горожане возвели этот памятник в честь солдат, которые в семьдесят седьмом году отправились за Дунай и сражались под Плевной против турок, бок о бок с русскими.

– А это что такое? – спросил Испас Капрэ.

– Памятник, – ответил подметальщик, сгребавший у подножия опавшую листву.

– Памятник? А зачем?

– Чтобы люди не забывали солдат, которые погибли в семьдесят седьмом, в сраженье с турками…

Испасу Капрэ запали в память слова подметальщика: горожане возвели памятник, чтобы не забыть о людях, которые жили давно и теперь уже сгнили в земле.

– О чем это ты все думаешь? – допытывалась жена.

– Да так, обо всем, что в голову взбредет.

Старик продал хлеб. Продал часть земли. Не сказавшись ни жене, ни соседям, сел в поезд и поехал в Турну. К каменотесам, что делают на кладбище кресты и надгробные памятники.

– Можешь вытесать мне памятник, хозяин?

– У тебя что, умер кто-нибудь?

– Да нет, никто не умер. Я себе памятник хочу.

– На могилу?

– Да нет, чтоб перед домом стоял.

Мастер воззрился на него с удивлением.

– Как это – перед домом?

– Да так, у меня перед домом. Лицом к дороге.

– А для чего тебе, сударь, памятник понадобился?

– Чтобы потом народ вспоминал – дескать, в этом доме, на этом самом месте, жил когда-то я, старый Испас Капрэ.

Долго торговался он с мастером. Наконец сговорились. Выложил старик деньги. Вернулся домой и стал ждать, когда приедет мастер с памятником.

В условленный срок мастер явился к Испасу в сопровождении двух подмастерьев.

– А где памятник? – спросил Испас.

– Прибудет поездом! Позаботься о подводах, на чем со станции везти.

Нанял дед Капрэ две подводы, поехал на станцию. Памятник прибыл из города в ящиках, заколоченных гвоздями, и были те ящики тяжелее мельничных жерновов. Подмастерья по его желанию установили памятник перед домом, лицом к дороге. Это был высокий каменный столб, на верху которого грозно распростер крылья бронзовый орел. На памятнике мастер выбил и покрыл золотом такую надпись: «Этот памятник воздвиг себе я, дед Испас Капрэ, чтобы люди помнили обо мне».