Андрей Расторгуев: Атака мертвецов

Слева от алтаря сам император с семьей и приближенными.

– Мсье Палеолог, – обратился он к французскому послу, – прошу занять место рядом с нами, чтобы мы в вашем лице могли публично засвидетельствовать уважение верной союзнице, Франции.

В полной тишине посол встал возле Николая. Почти сразу же началась литургия, взорвав благоговейное молчание громогласными песнопениями.

Все крестятся. Император делает это с наибольшим усердием. На бледном челе печать неподдельной глубокой набожности. Рядом, высоко держа голову, напряженно замерла императрица Александра Федоровна. Ее восковое лицо с лиловыми губами и застывшим взглядом кажется неживым.

Но вот закончились молитвы, и дворцовый священник торжественным голосом начинает читать манифест царя народу. В нем и простое изложение событий, приведших к войне, и призыв к патриотизму, и обращение за помощью к Всевышнему, а также другие фразы о терпении, единстве и стремлении победить…

Французского посла на сегодняшнее объявление манифеста пригласили через Сазонова.

– Вы единственный иностранец, допущенный к этому торжеству как представитель союзной державы, – доверительно сообщил министр.

– Что ж, жребий брошен… – вместо благодарности устало пробормотал Палеолог.

Он уже забыл, когда нормально высыпался. Эта неделя далась нелегко. Посольство работало днем и ночью, практически не смыкая глаз. Посол не спал сам и не давал спать другим. Досталось и подчиненным, и правительству во Франции во главе с президентом. Благо все прекрасно понимали ситуацию, активно содействуя. И вот результат – общая мобилизация французской армии. Телеграмма с приказом пришла сегодня, в два часа ночи.

Сазонов о ней, конечно же, знал. Он ухмыльнулся, заметив:

– Доля разума, которая управляет народами, столь слаба, что и двух недель, как суждено было нам убедиться, вполне хватит, чтобы вызвать всеобщее безумие.

– Да, да… – покивав, согласился посол, а после задумчиво произнес: – Не знаю, Сергей Дмитриевич, как история будет судить нашу с вами и Бьюкененом дипломатию, но… Мы втроем имеем полное право утверждать, что добросовестно сделали все от нас зависящее, чтобы спасти мир от войны, не соглашаясь, однако, принести в жертву два других блага, еще более ценных. Это независимость и честь Родины…

Манифест дочитан. Священник умолкает.

Императору подносят Евангелие. Николай поднимает над ним правую руку, обводит взглядом зал. Он серьезен и сосредоточен. Медленно, подчеркивая каждое слово, начинает говорить:

– Офицеры моей гвардии, присутствующие здесь! Я приветствую в вашем лице всю мою армию и благословляю ее. Я торжественно клянусь, что не заключу мира, пока останется хоть один враг на родной земле!

По залу разносится оглушительное «ура!». Не умолкает сразу, а растет, ширится. Вскоре порожденный приветственными криками неистовый шум вылетает на улицу и возвращается вдруг, многократно усиленный толпой, что собралась вдоль набережной.

Дядя царя, Великий князь Николай Николаевич, главнокомандующий русскими армиями, внезапно хватает Палеолога в охапку и целует, едва не раздавив его в медвежьих объятиях. Все происходит столь быстро, с обычной для Великого князя стремительностью, что посол ничего не успевает сообразить. А тот уже кричит во всю мощь своих легких:

– Да здравствует Франция!

И со всех сторон грохочет подхваченное тысячами голосов:

– Да здравствует Франция! Да здравствует Франция!!!

Император направляется к выходу. Слава богу! Посол не без труда прокладывает путь следом.

Площадь буквально забита народом. Бескрайний людской океан с колышущимися на нем в тесноте кораблями из флагов, знамен, икон, портретов царя. При появлении вышедшего на балкон императора толпа, сняв шапки, начинает петь «Спаси, Господи, люди твоя». И вдруг все как один встают на колени.

Этот потрясающе трогательный момент рождает ком в горле Палеолога. Он видит блеск облагораживающих слез на глазах молящихся, всеми клетками тела впитывая тот высокий порыв, что объединил и привел сюда этих людей.

– Хватило бы только нам выдержки, – слышится позади негромкое бормотание Сазонова.

Вечно этот скептик все портит. Чуть повернув голову, посол вполголоса произносит через плечо:

– В эту минуту для них царь действительно есть самодержец, отмеченный Богом. Военный, политический и религиозный глава своего народа, неограниченный владыка душ и тел.