Франтишек Кубка - Улыбка и слезы Палечка

Ян задумался.

— Я еще не знаю, сударь, — ответил он. Мне надо немного осмотреться дома. Может быть, стану сам землю пахать…

— В земле — золото! Рожмберкская роза тоже из земли выросла. Правильно сделаете. Кабы пан Боржецкий за землю держался, так, конечно, был бы жив. Человек был здоровый…

Ян нахмурился и хотел было откланяться. Не буду, мол, отнимать времени пустыми разговорами!

— Нисколько, нисколько… В нашей пустыне просто наслаждение встретить такого ученого человека, как вы, рыцарь! И должен вам сказать совершенно откровенно: мой род ищет друзей всюду, где может. Сам-то я уж сдавать начал. Но у меня три сына; они останутся здесь после меня. И им в нынешние тяжелые времена понадобятся друзья. Без ландфридов! [99] Ландфриды — политические союзы представителей всех сословий в отдельных краях Чехии. В Чехии ландфриды приобрели большое значение в период междуцарствия — в 1440–1452 гг. Самым сильным из них был союз восточночешских городов, возглавлявшийся Гинцем Птачеком из Пиркштейна, а после его смерти — Иржи Подебрадом. Мы сами установим свой мир!

Пан Олдржих велел принести вина и холодной рыбы.

— Закусите со мной. У меня сегодня обедает чужеземный гость. Но еще есть время. Это вино тосканское, вы узнаёте. А рыба наша, влтавская. Вчерашнего улова. Приготовлена по-французски. У меня французский повар…

Пан Олдржих сыпал словами быстро, рассеянно; казалось, он говорит и думает о чем-то другом. Потом он насторожился. На крепостном дворе послышался топот копыт и хруст колес.

— Ваш гость приехал. Мне пора, — сказал Ян.

— А знаете, кто это?

— Монах Ян Капистран. Об этом говорят у городских ворот, в корчме, на улицах!

— Вы можете остаться. Это человек с обаятельными манерами и знаменитый собутыльник. И любит тосканское, старый самнит…

Но Палечек встал. Олдржих не удерживал, но и не прощался. На галерее послышались шаги. Вошел паж, доложил о прибытии гостя.

И тут же дверь опять открылась, и, сопровождаемый тремя Олдржиховыми сыновьями — Индржихом, Яном и Йоштом, — в залу вошел монах Ян Капистран. В этот миг в оконные стекла ударил порыв ветра с дождем. Загудел вихрь с гор. Из глубины поднялся гневный голос Влтавы.

Пан Олдржих сделал несколько шагов и ласково протянул руку крепкому костлявому старику с красным лицом, высоким черепом и большими черными глазами. На висках у вошедшего выступали толстые голубые жилы. Жилистыми были и руки, которые, когда им случалось быть в покое, свисали ниже колен. На вошедшем была власяница, облеплявшая голое косматое тело. Вокруг бедер — деревянный обруч. Монах был бос.

Капистран правой рукой благословил пана Олдржиха, а тот указал на своего молодого гостя. Он хотел представить его монаху. Мгновение монах и Ян стояли друг против друга. Ян поглядел на него так, как когда-то в Падуе глядел на Джордано.

Капистран отступил на шаг. Его испугали глаза Палечка. Момент был напряженный и для пана Олдржиха с сыновьями неприятный. Но минорит тотчас опомнился и, указывая на Яна худым пальцем, громко воскликнул:

— Вот еретик!

Ян Палечек с легким поклоном промолвил:

— К вашим услугам, сударь!

И, поклонившись пану Олдржиху и его сыновьям, вышел из залы.

Вихрь разогнал дождевые тучи, и в зале крумловского замка, где Рожмберковы сели с Яном Капистраном за стол, было светло до самых сумерек.

В гостинице Матей Брадырж сказал своему хозяину:

— А что, если пощекотать этого Капистрана мечом?

— Попробуй! — возразил Ян. — У пана Иржика, наверно, есть основания позволять, чтоб он тут шатался между нами.

Через разрушенное Усти Сезимово, где развалины успели покрыться травой и шиповником, где на месте бывших улиц поднялись березовые рощи, а площадь поросла ельником, рыцарь Ян и слуга его Матей приближались к городу Табору. Уже издалека увидели они этот славный оплот приверженцев чаши — на продолговатой крутой возвышенности, над красавицей рекой. Ян нахмурился. Так вот оно, гнездо великих воителей, наводивших ужас на весь мир! Отсюда выходили бойцы и проповедники, мечом и словом обращавшие в бегство огромные полчища крестоносцев и подчинявшие своей воле церковные соборы, мужи, дравшиеся и убивавшие по приказу слепого Яна, не боясь врагов, мстя за обиды и не кормя никаких захребетников! Здесь они отсиживались посреди лесов и полей, в соседстве с Рожмберками и вопреки воле Иржика, твердые, непоколебимые почитатели чаши и меча, — люди, для которых не было Липан и сеймов, которые самого Энея Сильвия победили на диспуте и так напугали австрийских панов из его свиты, что те не захотели даже переночевать в стенах, охватывающих двойным поясом город еретиков.