Гарри Табачник - Последние хозяева Кремля

Через 30 лет после 1937 года он повторял ту же ложь, в которую уверовал с тех пор, как услышал ее три десятилетия назад, когда начинал свою карьеру. Своих взглядов он с тех пор не изменил. Как был, так и остался сталинцем, хотя, следуя духу времени и считая это полезным для себя, и мог походя обронить фразу, „осуждающую необоснованные репрессии и нарушения законности в годы культа личности”. Но он достаточно умен, чтобы понять, что без „культа” охраняемая им система существовать не может, и потому он, не жалея усилий, участвует в создании очередного „культа”. Вначале хрущевского, а затем брежневского. Против „культа личности” он ничего не имеет, хотя не мог не видеть, как все более мельчает личность, претендующая на культ.

Брежневское руководство против повышения престижа органов не возражает. Но для Андропова это было частью его плана овладения властью. Повышая престиж КГБ, он повышал и свой престиж. Хотя он и стал кандидатом в члены Политбюро, он не мог не помнить, что почти день в день за 14 лет до его назначения газеты оповестили об аресте и суде над его предшественником. А Берия был не кандидатом, а членом Политбюро. И каким... Всемогущим! После его падения органы в кремлевские коридоры власти не пускали. Теперь Андропову вновь открывали дверь в них.

Начальник тайной полиции, правда, пока еще с совещательным голосом, участвует в принятии всех важнейших решений. О силе режима это не свидетельствовало. Это проявление страха. Над просторами империи начали реять опасные ветры.

ВЕСНА В НАРУЧНИКАХ

Заседание Президиума ЦК чехословацкой компартии шло примерно уже полчаса, когда помощник положил перед Дубчеком записку. Слушая, о чем говорит Биляк, первый секретарь, не торопясь, развернул лист бумаги. То, что ухватил взгляд, заставило тут же забыть обо всем. Чехословацкий посол в Будапеште докладывал „что сегодня в 5 часов вечера кто-то, пожелавший остаться неизвестным, позвонил корреспонденту Чехословацкого телеграфного агентства и, волнуясь, сообщил, что в полночь 21 августа в Чехословакию начнется вторжение войск Варшавского пакта. Дубчек машинально глянул на календарь. Было 20 августа. Часы показывали 9 часов. Он отложил телеграмму. Он не мог, не хотел отнестись к ней серьезно. Мало ли слухов ходит... Кто звонил? С какой целью? Может, провокация... Слова Алоиза Индры прервали его размышления. Тот в общем-то повторял текст письма Варшавского совещания, обвинявшего Чехословакию в отходе от социализма. Его обвиняют в отходе от социализма... А он ничего другого, кроме социализма, не хотел. Но почему лицо социализма должно быть таким страшным, таким пугающим? Почему оно не может быть нормальным, человеческим лицом? Социализма с человеческим лицом — вот чего он хочет.

Закончив речь, Индра вышел из зала. Пройдя в свой кабинет в здании ЦК, он тут же набрал секретный номер. На другом конце ждали его звонка. Он услышал знакомый голос Червоненко. Доложив советскому послу о том, что происходит на заседании Президиума, Индра вернулся в зал. Здесь продолжались горячие дебаты. Большинство явно поддерживало линию Дубчека и требовало продолжения дальнейшей демократизации страны.

Индра вновь покинул зал. Стрелки часов приближались к полуночи.

Андропов просматривал последние сводки. Пока не было никаких сюрпризов. В Праге ничего не подозревали. Затеянная им кампания дезинформации явно приносила плоды. Венгерский опыт не прошел бесследно. Он с самого начала понял, как будут развиваться события. Агентура держала его в курсе дел, и ему лучше, чем кому-либо другому, было известно, что выходить из Варшавского пакта и, как некогда Имре Надь, провозглашать нейтралитет чехи не собираются, что все эти разговоры о военном вмешательстве Запада — выдумки. Занятой предстоящими выборами Америке не до этого, а кроме того, американцы дали понять, что нарушать статус-кво, отводящий Чехословакии место в сфере советского влияния, они не намерены. Главная опасность не в этом. Чехословакия показывала, что можно жить без цензуры, без аппарата подавления. Там обходились и без Ведомства. Это в корне противоречило взглядам Андропова. Он убежден, что коммунистическая система без его ведомства существовать не может. И в этом он абсолютно прав. Советский режим без него существовать не может. Другого же советские руководители, в отличие от чехословацких, не хотели. Вот почему с чехословацкой заразой надо было покончить как можно скорее. А то ведь чего доброго и к нам перекинется. Шелест на Украине уже нервничает. Когда Андропову доставили текст речи, с которой Дубчек намеревался выступить к двадцатилетию коммунистического переворота в Чехословакии, он отправился к Брежневу. Положив перед ним текст речи, он указал ему на отмеченные места. Прочитав, Брежнев тут же позвонил Дубчеку и предупредил его, что советская делегация покинет зал, если эта речь будет произнесена. Дубчеку ничего не оставалось, как отказаться от намеченного текста.