Александр Доронин - Кузьма Алексеев

Хвалынский удерживать его не стал, сказал, что ломать судьбу молодого князя не имеет права. Полковник прекрасно знал: Куракин, министр внутренних дел, под чьей властной рукой он сам находится, Трубецким приходится близким родственником. Родион Петрович об одном лишь думал: как выполнить императорский приказ. Конечно, прав молодой Трубецкой, лучше быть подальше от этой не делающей чести миссии — душить народ. Но кому-то в государстве надо делать и черную работу! Что ж, он, Родион Хвалынский, честно исполнит свой воинский долг, возьмет грех на душу, раз того требует государь…

Восток уже заалел, когда в Медвежий овраг заявились двое конных. Под дремлющими древними соснами полыхали костры. Один из всадников громко крикнул:

— Ей! Хватит дрыхнуть! Мы вернулись …

Это были неразлучные друзья: Гераська с Вавилой. В Нижний их посылал Кузьма Алексеев «прощупать врага». По пути они к лесной ворожейке бабке Таисье наведывались. Старушка перевязала раненое плечо Вавилы, обработав его какой-то настойкой, и сказала, что до свадьбы заживет.

Медвежий овраг был весь в шалашах. У одного из них мужчины привязали своих коней. Из шалаша выбрался бородатый детина, в котором сейчас трудно было узнать Кузьму Алексеева.

— Недобрые вести мы принесли, дядя Кузьма, — повесил голову Гераська.

— Вернулись живы-здоровы, и то хорошо! — сказал в ответ Алексеев и, подойдя к бочке с дождевой водой, стал умываться. Гераська принялся рассказывать, что с ними случилось в Нижнем. Услышанное, судя по выражению лица, смутило бородача.

— Я же велел: только поглядеть! Зачем совались? — после недолгого молчания покачал головой Кузьма. — Из Петербурга солдат зря не пришлют. Теперь жди большой драки! Ну что, парни, выручать себя будем? Перегудов воевать предлагает.

— А где Роман Фомич? — спросил Вавила.

— За подмогой поехал. У него в Мурашкинском лесу свои люди прячутся. Тридцать всадников там — огромная сила. И ружья у них имеются… — Алексеев помолчал, потом, вздохнув, добавил: — Выходит, царь-государь решил в собственный народ стрелять! Ну, ничего, поможет нам Мельседей Верепаз — не пропадём. — Кузьма понял руки к небу, в ответ зашумели верхушки сосен, тронутые налетевшим ветерком, да беличьим рыжим хвостом блеснули первые лучи солнца. И слышно было лишь, как хрупали травой лошади, привязанные к соснам…

Потом зарядили дожди. Они принесли сырость, грязь, пронзительные ветры. А в лесу в такую погоду особенно худо. Сеськино далеко, одни непроходимые топи вокруг, овраги да проточины. Кузьма с Перегудовым, который привел своих людей сеськинцам на подмогу, пришли к единому мнению: сами за себя не постоят, никто им не поможет.

До самого утра дикий лес пугал криками филинов. Ветер наконец утих, из-за клочьев разорванных туч робко показалось солнце.

Никита Кукушкин и Адуш Кучаев верхом ехали по узенькой просеке. Мальчишкам нравились такие вылазки — в лесу сидеть скучно. Никита придержал свою старую кобылу, обратился к приятелю:

— Остановимся, что ли?

Адушу очень хотелось заглянуть в ту липовую рощицу, где на днях они собрали три корзины опят.

— Пойду, погляжу наше место. Ты тут побудь, я скоро! — Адуш развернул коня и скрылся среди деревьев.

Никита привязал свою лошадь к дереву, сел на пенек. Мысли его крутились вокруг Сеськина. Очень хотелось домой, к матери. Он вспомнил тепло печки и запах молочной лапши. На глаза навернулись слёзы. Где-то недалеко кричала цапля, иногда под ноги прыгали лягушки. Никита отбрасывал их веточкой: «Идите, идите отсюда, а то лошадь вас затопчет, глупые!» И тут тишину леса нарушил чей-то крик. Никита вскочил с пенька — сердце его от предчувствия беды затрепыхалось пойманной птицей. «Ой, Адуш! Не на медведя ли напоролся?» Вскочил на лошадь, поддал ей кнутовищем по боку. Скоро перед ним раскрылся клочок леса. Из-за деревьев виднелась широкая поляна, а на ней Адуш, живой и невредимый. Никита разозлился. Он прямо-таки закипел:

— Я думал, медведь на тебя напал, а ты …

— Тсс! Молчи! Смотри лучше! — И Адуш показал рукой влево. — Там солдаты.

Никита оцепенел. Долго стоял, онемев от страха, наконец, овладев собой, сказал:

— У них тут, похоже, привал. Наверное, ночевать будут. Тряпичные шалашики пошто им, скажи-ка?

— Надо нашим сообщить поскорее, — перебил его Адуш. — Время нечего попусту тратить.

Когда вышли, крадучись, из липовой рощи, Адуш другу сказал:

— Ты, Никита, старше меня, тебя дядя Кузьма послушает. Пусть нам ружья дадут. Рядом со взрослыми встанем. Слышь?