Александр Алексеев-Торос - Костяк. Часть Первая.

Старик сидел в яме у костра и время от времени подбрасывал в него щепочки, тихонько напевая в седые усы. Щепки были сухие, а костерок маленький и почти бездымный. Сама яма была изрядной и, если смотреть сверху, имела форму воронки, осыпавшейся и поросшей изнутри колючей травой. Ища убежища, старик накрыл её, насколько хватило, старой плащ-палаткой с выцветшими пятнами камуфляжа и стащил под этот полог своё нехитрое имущество. Теперь над костерком висел закопчённый котел, а в стороне, подальше от огня, притулились короткое двуствольное ружье и оплетенная берестой пластиковая баклажка, литров на пятнадцать, с прилаженными к ней лямками, так, чтобы можно было носить за спиной.

Когда вода в котелке забурлила, старик снял его, ухватив за дужку своей большой заскорузлой ладонью, давно уже не боявшейся ожогов, извлек из-за пазухи холщовый мешочек с тесемками и развязав, засыпал в кипяток душистую травяную смесь. Посудину при этом он бережно накрыл своей фуфайкой, пропахшей лесом, дымом и не мытым человеческим телом. Дав зелью какое-то время настояться, старик нацедил получившуюся бурду в мятую железную кружку и зажмурив глаза от удовольствия, собрался было отхлебнуть, но вдруг заерзал и нехотя отставил жестянку в сторону. Годы брали своё и организм настойчиво требовал облегчиться. Старик выполз наверх, огляделся и не заметив причин для тревоги побрел к ближайшим кустам. Гадить в яме он брезговал. За многие годы, проведенные в одиночестве в лесу, настоящим дикарем он так и не стал, в отличии от многих других бродяг.

Родился старик в городе, названия которого память не сохранила. Там же провел и детство. Он даже несколько лет учился в школе, поэтому умел читать и писать. Потом, когда ему исполнилось двенадцать, вместе со сверстниками пошел работать в шахту. Добывать руду. В шахте работали его отец и дядя, и все старшие братья. И дед его когда-то работал там. И кажется дед деда. И он тоже должен был изо дня в день вгрызаться в скудную породу, до тех пор, пока не закончатся силы, пока возраст или несчастный случай не превратят его в калеку-иждивенца. А там и до эвтаназии недалеко – немощные и увечные никому в городе не нужны. Но судьба распорядилась иначе.

В один из дней, когда гуси и утки, собравшиеся в озерах вокруг города, стали сниматься и улетать на юг, навстречу им по воздуху бесшумно выплыл стальной корабль, опустившись прямо на главной городской площади. Вышедшие из него высокие двуногие существа в массивных защитных костюмах рассредоточились в группы и стали устанавливать по периметру разномастное оборудование. Действовали они, не спеша и методично. Держались уверенно, как хозяева. Каковыми и являлись вот уже несколько веков на планете Земля.

Раньше корабль никогда в город не прилетал. Приезжали только огромные машины. Одни из них были на колесах (каждое величиной с десятилетнего ребенка), другие на гусеничном ходу. Некоторые были похожи на лодки, несшиеся с гулом прямо над землей, трава после них приминалась и скручивалась спиралями. Машины забирали сырье и привозили ящики. Большие. В них были редкие и очень важные для горожан штуки. Например, запчасти для механизмов. И медикаменты. А ещё «продовольственные пайки». Все это называлось жителями одним словом – «снабжение». Запчасти и медикаменты поступали на общественный склад, а пайки раздавались всем желающим – серые, спрессованные брикеты. Гадость была редкостная! И ели их только в неурожайный год. В остальное время город кое-как перебивался продукцией собственной сельхоззоны.

Управляли машинами люди. Молчаливые, высокомерные, с командными голосами. Они редко снисходили до простых жителей города, да и сами горожане старались держаться от них подальше и тому же учили своих детей. Этих людей, управлявших машинами, называли СЕРВЫ. Говорили, что те всего лишь слуги, несмотря на всю свою надменность. Общались с сервами исключительно через трёх городских старшин, выбиравшихся раз в пять лет путем всеобщего голосования. Хочешь занять такую должность – выстави свою кандидатуру за сто дней до выборов и жди. Даже делать ничего не надо. Выберут, никуда не денутся. Место хоть и хлебное, да не завидное – старшинам приходилось не только руководить жизнью города, с его единственной шахтой и загибающейся сельскохозяйственной зоной, но и осуществлять весь процесс ОБМЕНА, от начала и до конца. Уже позже старик понял – обмен не был обменом в прямом смысле этого слова. Город платил дань. А «снабжение» – было всего лишь подачкой, необходимым минимумом, для того, чтобы изможденные человечки могли продолжить своё копошение.