Бернар Клавель - Свет озера

— Стоянка здесь будет или нет?

— Нет, — ответил старик, хрипло дыша. — Но медлить нам тоже нельзя. Как раз сейчас мы пересекаем дорогу на Фрасн.

Он откашлялся, сплюнул, потом снял шапку и отер лоб рукавом.

— Сколько уже лет я таких расстояний не одолевал, — проговорил он.

Передние повозки качнулись, тронулись с места.

Когда Бизонтен дошагал до своей повозки, полотнище приоткрылось и Мари, высунув голову, спросила:

— Это уже Во?

От громового хохота подмастерья Бовар испуганно тряхнул хомутом. Пьер тоже рассмеялся.

— Черт побери, — сквозь смех сказал Бизонтен, — видно, твоя сестрица нас птицами считает.

И он начал хлопать себя руками по мокрым полам плаща. Мари взглянула на него, и он впервые заметил, как по ее губам скользнула улыбка.

Дорога становилась все ухабистее. Ездовые крепко держали лошадей, так как под покровом снега не было видно неровностей почвы. В одной из передних повозок захныкал ребенок. Наверное, младенец четы Бертье.

— Только бы ребятишки выдержали дорогу, — буркнул Бизонтен. — Все-таки, черт возьми, риск немалый.

Мари крикнула брату:

— Останови лошадей. Меня совсем растрясло, я лучше пешком пройдусь.

Почти все женщины уже вышли из повозок. Пьер придержал Бовара, но все-таки заметил сестре:

— Смотри, как бы ты в своих ботинках ноги не промочила.

Молодая женщина спрыгнула прямо в снег, бросив на ходу:

— Хоть тут-то, надеюсь, не опрокинется.

— А вы не расстраивайтесь, — крикнул ей Бизонтен, — любую повозку починю, не зря же я здесь.

— Мне-то повозка полбеды, — сердито ответила Мари, — я вот о своих ребятишках…

Ее прервал Бизонтен:

— Я сумею и лубок поставить, если кто руку сломает.

Мари только пожала плечами, но Бизонтен захохотал еще громче, подумав про себя: «Тебе, голубушка, пора бы уже черные мысли прочь прогнать. И еще следовало бы тебе шутки понимать научиться».

Лошади прибавили ходу и скрылись за поросшим сосной отрогом горы. Пьер тоже погнал повозку, и Мари, с трудом шагая по этой скользкоте, через несколько минут отстала. Бизонтен в душе улыбался, глядя, как она торопится, еле тащась в своих неуклюжих башмаках по снегу. Должно быть, ей в спину уже тяжело дышали две кобылки Бизонтена. Подхватив ее, взяв под руку, подмастерье расхохотался:

— Ну-ка, милочка, здесь еле тащиться не приходится, а то, чего доброго, попадете в зубы волку. А главное, старайтесь не скользить. Если вы угодите под полозья, тогда уж мне самому придется вам лубок ставить.

Мари ответила смехом на его шутку, и Бизонтен почувствовал себя счастливым. Он сам знал за собой дар веселиться и смешить людей, но на сей раз, очутившись рядом с этой молодой женщиной, пожалуй, впервые так отчетливо понял, что и радость позарез нужна человеку. Эта бедняжка Мари после столького горя и стольких пролитых слез, должно быть, истосковалась по смеху, как ребенок по куску хлеба. Она подняла на своего спутника глаза, и лунный свет заиграл в ее зрачках сотнями золотистых снежинок. Бледное ее личико под низко надвинутой на лоб черной шалью казалось сейчас не таким строго-напряженным, как в минуту отъезда.

— Вы только посмотрите, какая же здесь красотища, вся долина в снегу, — заметил Бизонтен.

Он уже совсем собрался было начать рассказ о кантоне Во, как вдруг с передних повозок раздались крики, и Бизонтен разом остановил упряжку. Все действовали быстро, чтобы лошади не ткнулись мордами в задок передней повозки. Громкое «тпру!» разнеслось далеко округ под этим звонким морозным небом, как в устье хорошо протопленной печи.

— Распрягай, дадим лошадям попить! — крикнул кто-то.

— Мы же на самом склоне остановились, — ответил Пьер. — Лучше еще немного проедем!

Они спустились к небольшой полянке, которую обступил со всех сторон сосняк, хоть и молодой, но уже бросавший на снег грузные синеватые тени.

Бизонтену — он до сих пор вел Мари под руку — показалось, что она дрожит.

— Замерзли совсем, — сказал он.

— Нет.

— Какое там нет. Я же вижу — замерзли.

И своей огромной костистой и жесткой ладонью начал растирать ей спину. Пьер, уже успевший распрячь Бовара, догнал их.

— Ее трясет, словно старую деву, завидевшую сатану, — со смехом обратился к Пьеру Бизонтен. — Надо бы ей на плечи что-нибудь потеплее накинуть.

Услышав звонкие удары по железу, он обернулся. Там внизу полыхала охапка соломы, в нее подкинули веток. От запаха смолы, от пляшущих во мраке искр уже становилось теплее.