Мулк Ананд - Два листка и почка

— Салаам, хузур, — приветствовал его Илахи Бакс, выбежавший ему навстречу из помещения для прислуги. — Бура-сахиб в клубе. Мисси-сахиб и мэм-сахиб дома.

— Я хотел бы видеть мисс-сахиб, — сказал де ля Хавр.

— Я сейчас спрошу у мэм-сахиб, — ответил слуга и ушел в гостиную.

Время ожидания показалось де ля Хавру очень длинным: было что-то унизительное в том, чтобы стоять тут, когда раньше он мог просто пройти без доклада. Вдруг ему представилось, что миссис Крофт-Кук прикажет его не принимать, но тут же рассердился на себя за то, что предположил в ней такие низкие побуждения. Чувство какого-то отвращения к себе заставило его вздрогнуть — ему хотелось бы очутиться за тридевять земель отсюда.

— Пройдите, хузур, — пригласил его вернувшийся слуга.

— Добрый вечер, милый Джон, — приветливо улыбнулась миссис Крофт-Кук, протягивая ему кончики четырех пальцев для пожатия, — какой приятный сюрприз!

— Добрый вечер, миссис Крофт-Кук, — ответил он небрежно, чтобы скрыть свое смущение, и делая вид, что ничего не произошло.

— Я полагаю, что вы пришли проститься с Чарльзом, — продолжала она, — я еще вчера утверждала, что вы ни за что не уедете, не повидавшись со всеми нами. Садитесь, пожалуйста.

Де ля Хавр осторожно ступил по тигровой шкуре, расстеленной перед диваном, и сел в самый уголок, стараясь занимать как можно меньше места. Он смотрел себе под ноги и не знал, что говорить. Наступила пауза.

— Вы уже уложили вещи? — спросила хозяйка. — Если нужно…

— Благодарю вас, все сделано, — ответил де ля Хавр, заранее пресекая сладенькое предложение помочь ему. — Дома ли Барбара? Я хотел бы повидаться с ней.

Усилие, какого стоил ему этот вопрос, заставило его густо покраснеть, он даже прикрыл веками глаза, и все перед ним словно поплыло в тумане.

— Полагаю, что она дома, — последовал ответ, которому миссис Крофт-Кук постаралась придать как можно более безразличный оттенок. — Она, кажется, в своей комнате с Мэйбл; ведь вы знаете, Мэкра гостят сейчас у нас. Они собираются в отпуск в Англию и захватят с собой Барбару. Да вот и майор. Сейчас я ее позову.

— Привет, — произнес Мэкра, входя, поскольку ему было уже неловко повернуть обратно, после того как миссис Крофт-Кук о нем объявила.

Майор выглядел импозантно со своей большой головой, крупным лицом и значительным взглядом с каким-то нероновским выражением. Де ля Хавр взглянул на него и улыбнулся довольно жалкой улыбкой, хотя про себя презирал этого человека и ничуть не собирался уступать ему в чем-либо. Ему бросилась в глаза тяжелая, квадратная челюсть Мэкра. Но он тут же отвел взгляд, боясь, как бы тот не заметил, что он пристально на него смотрит, и стал украдкой оглядывать стены, увешанные мечами и ружьями, мордами кабанов и тигров с неподвижным взглядом стеклянных глаз и знакомыми картинами в рамках, покрытыми паутиной. В эту минуту де ля Хавр остро осознал свою всегдашнюю слабость, особенно проявляющуюся в трудных обстоятельствах: все его бахвальство обычно заканчивалось плачевно — его слабая воля была неспособна к сопротивлению. В данную минуту он чувствовал, что трусит перед Мэкра. Важная осанка майора нагоняла на него страх. Он снова взглянул на него и увидел, что тот тоже чувствует себя неловко — пожалуй, не меньше, чем он сам: Мэкра мрачно уставился на что-то за окном и выглядел порядочно смущенным.

— Барбара сейчас явится, — объявила, впархивая обратно в комнату, миссис Крофт-Кук. — Не хотите ли виски, Джон? Мэк, налейте ему виски.

— Благодарю вас, мне не хочется, миссис Крофт-Кук, — ответил де ля Хавр.

— Тогда, может быть, кофе с пирожным?

— Нет, благодарю, у меня от кофе бессонница, — снова отозвался он.

— Ну, тогда фруктовой воды — нам только что привезли из города.

— Пожалуйста, я охотно выпью стакан.

Миссис Крофт-Кук направилась к веранде распорядиться.

Это проявление гостеприимства заставило де ля Хавра призадуматься: что у миссис Крофт-Кук шло от сердца, а что диктовалось условностями? Он тут же отбросил мысль, что она могла искренне ему сочувствовать; ему хотелось бы, что бы это было так, вот и все. Он прекрасно знал, как ловко общество умело ограждать себя всякими условными правилами и вежливыми фразами от смущения и неприятных переживаний. Подлинные, невысказанные страдания человек должен был таить про себя, тем тяжелее их переживая. Его подмывало разразиться горячей филиппикой, высказать в лицо все, что он думал, нарушить это невозмутимое самодовольство и затем хлопнуть за собой дверью, навсегда уйти из этого душного ада. Наберется ли он по крайней мере мужества смело сказать в лицо правду — правду, выношенную в себе за долгие, долгие дни? Де ля Хавр исподтишка огляделся. Мэкра наливал себе в стакан неразбавленное миски. Он и хозяйка сохраняли невозмутимый вид, словно решительно ничего не произошло, что нарушило бы течение жизни в их мирке. Нет, у него никогда не хватит смелости — он должен, как это ни ужасно, отнестись к своему унижению так же, как они. Де ля Хавр нервно переменил положение в кресле.