Мулк Ананд - Два листка и почка

— Хамир Синг, — кликнул бабу из кабинета сахиба.

Чапрази тотчас же распахнул дверь, и из нее вышел торжественно-невозмутимый Крофт-Кук, распространяя приятный аромат сигары.

Гангу поднес сложенные руки ко лбу, приветствуя сахиба.

— Все молчали. Крофт-Кук отрывисто спросил, коверкая индийские слова: — Нужны деньги?

— Да, хузур, — ответил Гангу.

— Сколько тебе нужно?

— Двадцать рупий, сэр.

— Что ты мне дашь в обеспечение ссуды и процентов? Есть у тебя какие-нибудь украшения? — спросил сахиб.

— Нет, хузур, — запинаясь проговорил Гангу. — Мы ничего не привезли из деревни.

— Что же у меня останется в залог того, что ты вернешь деньги?

— Хузур, я работаю у вас на плантации, — начал объяснять Гангу. — Я отработаю долг. А если ваша милость даст мне клочок земли, как обещал мне сардар Бута, я буду стараться изо всех сил, чтобы выплатить долг деньгами, которые выручу от продажи овощей и риса.

— Это все очень ненадежно, — возразил Крофт-Кук. — Да на что тебе столько денег?

— Хузур, вчера у меня умерла жена от лихорадки, — сказал Гангу прерывающимся голосом.

— Как! От малярии? — воскликнул Крофт-Кук.

— Да, хузур. Сначала заболел я, а потом она — и умерла, — пояснил Гангу.

— Вон! Вон! — заорал Крофт-Кук, багровея от ярости и толкнул кули ногой. — Дурак! Мерзавец! Убирайся вон! Ты разнесешь заразу по всей плантации! Разве ты не знаешь, что у вас карантин? Кто разрешил тебе сюда прийти?

— Простите меня, хузур, простите, — лепетал Гангу, пятясь задом из почтения к сахибу и униженно простирая сложенные руки; его лицо со впалыми щеками подергивалось от страха.

— Вон! Вон! — продолжал орать Крофт-Кук.

Шаши Бхушан Бхаттачарья, боясь, как бы ему не попало за то, что он впустил заразного больного, вышел вперед, угрожающе размахивая руками, чтобы показать сахибу, что он здесь ни при чем.

Чапрази тоже зашагал по-военному, вытянув руку в красном рукаве, как семафор, и с криком: — Убирайся, низкая тварь, — вытолкнул Гангу со двора.

Гангу вышел из конторы совершенно подавленный: Крофт-Кук внушал ему не меньший ужас, чем сам всемогущий бог. Он то поднимал глаза к небу, как будто ожидая, что его испепелит огонь, ниспосланный карающей десницей божества, то украдкой оборачивался, чтобы удостовериться, что сахиб не гонится за ним с плетью, собираясь наказать его за проступок. После внезапно обрушившегося на него горя он был готов безропотно перенести все унижения; безразлично-покорный, как все индийцы, он говорил себе, что это только возмездие за какие-нибудь грехи, совершенные им в предыдущей жизни. И кроме того, все это было так ничтожно по сравнению с ударом, который нанес ему бог, отняв у него жену!

Как-то раз, еще в Хошиарпуре, когда его ударил один крестьянин из их деревни, он хотел ему отомстить. Но теперь он и не помышлял о том, что отомстит сахибу. Крофт-Кук ударил его за то, что он разносит заразу, он это понимал и пытался убедить себя, что получил бы ссуду, если бы не был в карантине. Он вытер пот со лба и стал осматриваться, ища сына. Жаркий воздух волнами ходил перед его затуманившимся взором; он разглядел Будху — тот вприпрыжку бежал по пустынной дороге.

— Посмотри, какой гвоздь я нашел, — возбужденно обратился мальчик к отцу, протягивая ладонь, на которой лежал ржавый болтик.

— Брось его, сынок, — сказал Гангу; сегодня он был готов поверить, что гвоздь, принесенный домой в понедельник, предвещает несчастье: этой примете верила покойная жена.

Будху начал всхлипывать.

— Ну что ты, сынок, — промолвил Гангу, взяв сына на руки. — Не огорчайся, не нужно плакать, ведь ты знаешь, какое у нас горе? Мне нужно все устроить для похорон матери. Неужели ты такой бесчувственный и тебе не жалко, что она умерла? — И он опустил мальчика на землю.

Будху разрыдался.

Остановившись у моста, который выходил на шоссе, Гангу стал думать, как же ему теперь быть. В душе у него была печаль. Он огляделся и заметил фигуры кули, работавших в разных местах плантации.

Вдруг в его омраченной памяти выплыла, как призрак, фигура сардара Буты, который привез его сюда. Гангу осенило: вот у кого он попросит немного денег! «В конце концов, это он затащил меня сюда, значит, он должен мне помочь, тем более, что он меня обманул. Я не обижаюсь на него за это, и он не обязан мне помогать, но уж так, по старой памяти — ведь как-никак, мы с ним из одной деревни», — размышлял Гангу.