Борис Тумасов: Русь залесская

Тихо в гридне, и только плавает под расписанными яркими узорами сводами гусельный перезвон да певучий голос сказителя. Рассказывает он, как не раз ходили на эту богатую землю половцы и как били их русские князья. Но вот накатилась с востока Орда силой несметной, и неутешным горем заплакала Русская земля…

- …Сёла наши поросли дубравою; угнали мастеровой люд в полон, и досталась Русская земля иноплеменникам…

К князю торопливо подошёл дворский, шепнул что-то. Движением руки тот остановил сказителя, спросил:

- Где еси?

- В Кремль въехал.

Иван Данилович нахмурился.

- Вели звать сюда! - И, обернувшись к боярам, пояснил:- Царский посол прибыл, Чол-хан. Брат двоюродный Узбека… А ты, - он поглядел на сказителя, - можешь идти. Негоже ему видеть и слышать, как скорбим мы по Русской земле.

Едва князь смолк, как всё шумно заговорили. Стоявший вблизи воевода Фёдор Акинфич покрутил головой.

- Смотри-ка, самого Щелкана прислал Узбечишка…

- Умолкните, други мои, - перекрыл всех звонкий голос Ивана. - Хватит у нас яств и для царского посла. Попотчуем его по русскому обычаю.

Дворский вернулся один.

- Пошто сам?

- Князь, тот нечистый Щелкан отказался идти и гридню, велел тебе идти к нему. Я было слово вымолвил, так он мне под нос пайцзу сунул.

Лицо Ивана передёрнула судорога. Он встал.

- Пусть будет по его. Выйду-ка я. А вы тут все останьтесь.

На крыльце Иван Данилович задержался. Прищурившись от яркого солнца, оглядел суетившихся ордынцев. Они натягивали на стойки войлочный шатёр, рассёдлывали лошадей. Посреди толпы верхом на маленьком мохнатом коньке сидел одетый в тяжёлую шубу Чол-хан. Из-под полы виднелась рукоять кривой сабли. На голове у ханского посла островерхая баранья шапка с загнутыми полями. Вот Чол-хан приподнялся на стременах, что-то визгливо прокричал стоявшим в стороне воинам.

Иван Данилович неторопливо спустился с крыльца и так же медленно, с достоинством, приблизился к царскому послу.

- Конязь Иван, почему не встречал нас? - Изрытое оспой лицо Чол-хана затряслось от гнева, сквозь узкие щёлки зло заблестели глаза. - Видишь, пайцза? - Он ткнул себя грязным пальцем в грудь, указывая на висевшую на шелковистой тесьме золотую дощечку с головой тигра, исписанную крючковатыми письменами.

- Негоже, брат мой, с первого часа зло выказывать, - по-татарски, без толмача, спокойно ответил Иван Данилович. - Мы тебя звали в гридню попить, поесть с нами. Княгиня Елена княжича нам подарила.

Чол-хан ничего не ответил.

Иван Данилович ухмыльнулся и, кивнув в сторону татар, устанавливающих шатёр, спросил:

- Пошто биваком становишься? Либо мало тебе хором княжеских? Либо забыл, что сестра твоя Кончака женой князя Юрия была? Либо гнев на меня какой осударь Узбек держит?

- Тот, кому повинуется вселенная, на тебя гнева не имеет. А спать в этом душилище багатуру Чол-хану, потомку покорителя вселенной и брату великого хана Узбека, не подобает. Два восхода солнца встретит тут Чол-хан, пока кони отдохнут, и в Тверь поскачет, к князю Искандеру. Жалован ему ярлык великого конязя всех урусов. - Чол-хан поднял вверх короткий толстый палец.

- Великого князя? - переспросил Иван Данилович. - Пошто так? Либо осударь забыл, как князья тверские сестру его единоутробную Кончаку, жену брата Юрия, смерти предали? Пошто же ярлык на великое княжение Твери отдан?

Чол-хан нахмурился, сердито оборвал:

- Тому, кто излучает свет, не указывают. - И, хлестнув коня, поскакал к въезжавшему в ворота новому отряду татар.

Сдерживая волнение, Иван Данилович не торопясь направился в хоромы и, не заходя в гридню, прошёл на половину жены.

Княгиня Елена лежала на широкой деревянной кровати, утопая в пуховых перинах. Рядом, закутанный в пелёнки, спал новорождённый княжич. Когда вошёл муж, она тревожно подняла голову. Закачались тонкой работы колты.

- Скажи, свет мой, что пасмурный такой и что там за шум? Уж не ордынцев ли голоса я слышу? - тревожно спросила она.

- Они самые, княгиня, послы Узбека. В Тверь едут, ярлык на великое княжение Александру везут.

Елена опустилась на подушки.

- Полно кручиниться! - Иван Данилович погладил её по руке. Потом подошёл к оконцу, выглянул.

На площади хозяйничали ордынцы. Чол-хан всё так же, не слезая с коня, сидел, как каменная баба, какие встречались в половецкой степи. Русский люд далеко стороной обходил непрошеных гостей. С улицы в горенку доносились конское ржание, крики.

- Доколь нам Орда указывать будет? - прошептали княгиня.