Элоиз Мак-Гроу - Дочь солнца. Хатшепсут

— Конечно, всё это досадные мелочи, — однажды вечером сказала она Сенмуту в маленьком саду у Царских Покоев, — но мне не нравится, как он смотрит на меня!

— О, ради Амона! — засмеялся Сенмут и нетерпеливо устремился к каменной скамье. — Ты жалуешься на это много лет! И что, это тебе повредило? Разве от его взглядов произошло какое-нибудь зло?

— Я не об этом. — Хатшепсут опустилась рядом. — Тот в чём-то изменился.

— Лотос мой, естественно, он изменился. Мужчинам свойственно взрослеть. А потом становиться стариками.

— Не об этом речь.

Сенмут, освещённый лунным светом, наклонился, звякнул кубком, посмотрел ей в глаза и мягко улыбнулся.

— Хорошо, любимая. Тогда скажи, о чём.

— О, ни о чём, ни о чём! — с досадой воскликнула она. — Не могу объяснить. Я больше не хочу о нём думать!

Однако она нашла способ не думать о Тоте лишь на тринадцатый год своего царствования, спустя пять лет после возвращения кораблей из Пунта.

В тот день — холодный, ветреный день в середине осени — почти одновременно прибыли два гонца, и Хапусенеб счёл доставленные ими депеши настолько важными, что переслал их царице в пустынный храм, где она наблюдала за сооружением дороги.

По пути во дворец она смотрела на улицу сквозь покачивающиеся занавески носилок, рассеянно постукивала свёрнутыми депешами по своим зубам и невольно думала, почему так часто в момент успеха случается что-то досадное. Всё, что она видела сегодня утром, способствовало её славе — храм, затопленная водой пойма Нила и дорога, уже достаточно внушительная, но обещавшая стать несравненной, когда обе её стороны украсят статуи Хатшепсут в виде сфинксов. Эти статуи, близкие к завершению, заканчивали высекать сотни скульпторов. А один из гонцов принёс известие о том, что новые копи на Синае приносят столько золота, что его приходится мерить мерами для зерна.

Но прибыл и другой гонец.

Хатшепсут раздражённо развернула второе послание и снова посмотрела на него. Слова кололи ей глаза, и каждое было вызывающим — несмотря на то что старый Туаа, комендант передовой крепости Тару, пользовался самыми тактичными и льстивыми выражениями, которые мог придумать.

«...этот проклятый царь Кадеша, годный лишь на то, чтобы быть подставкой под ногами Вашего Величества... подбивает жителей города-царства на бунт... прислушайтесь, от жалкой Еразы до самых Болот... все страны Захи с ним в союзе... ходят слухи, что даже Митанни далеко на востоке... эти дерзкие, завидуя славе Вашего Величества... должны хрустнуть под сандалией Вашего Величества как скорлупа...»

Она снова скатала пергамент депеши и злобно сунула его за пояс. Уже больше года Туаа заваливает её тревожными посланиями. Какое ей дело до царя Кадеша и его ничтожных соседей? Далёкие дикари пляшут свои смешные воинственные танцы, ну и пусть пляшут! Туаа не должен расстраивать её такими пустяками.

«Я заменю его, — решила она. — Скорее всего жрецом или судьёй — военные слишком любят бить тревогу».

Царские носилки поставили на землю в Большом дворе дворца. Она вышла — и нос к носу столкнулась с Тотом.

— Я желаю говорить с вами, — сказал он.

Это было так неожиданно, что Хатшепсут на мгновение растерялась. Как он мог оказаться здесь, так близко от неё? Где свита? Она невольно сделала шаг назад, а затем разозлилась на себя, поняв, что свита рядом, как обычно: Тот просто прорвался через неё. Сопровождающие стояли, охваченные ужасом, разрываясь между долгом защищать её и боясь кобры на лбу низверженного царя.

— Я желаю говорить с вами, — чуть более громко повторил Тот.

— Не представляю, о чём.

— Я надеюсь объяснить это.

Хатшепсут отчаянно пыталась найти выход и не находила его.

— Будь по-твоему, — наконец сказала она.

Ей очень не хотелось оставлять свиту у дверей жёлтой гостиной; раздававшиеся за спиной шаги Тота повергали царицу в такую панику, что она не могла собраться е мыслями.

«Чего я боюсь? — наконец сердито прикрикнула она на себя. — Я — Ма-ке-Ра, любимая дочь бога. Я царица всей этой страны!»

— Ты можешь говорить с Моим Величеством, — холодно сказала она.

Мгновение он молчал, явно пытаясь побороть недовольство её тоном.

— Итак? — спросила она.

— В Кадеше восстание! — выпалил он.

— Только и всего? Надеюсь, ты не думаешь, что Моё Величество об этом не знает?

— Совсем наоборот, — возразил он. — Я уверен, что вам об этом говорили. И уверен, что вы не имеете ни малейшего понятия о значении этого события.