Элоиз Мак-Гроу - Дочь солнца. Хатшепсут

Рехми-ра горестно пожал плечами.

— Она царица. Они верят всему, что она говорит.

— Точно. Она царица. Но что именно делает её царицей?

— Корона.

Тот не ответил. Он задумался. Нет, не корона. Нечто большее. Куда большее.

Его шаги замедлились. Он постоянно бился над одним и тем же вопросом. Тот был уверен, что уж этот-то вопрос имеет ответ, и он собирался найти его.

«Если она царица, то кто я? Что мешает мне быть царём? То, чем не владел мой отец, хотя он носил корону. И я тоже не владею этим, иначе у меня не украли бы трон. А она этим владеет. Именно это успокаивало людей, когда она проезжала по улицам, полным народа, до того, как пришли корабли... и всё заключалось не в её делах, а в том, чем была она сама. Мой дед, Тутмос Великий... Он тоже владел этим; тем, что ни у кого не вызывает сомнений, при виде которого каждый кричит: «Это фараон!» Тем, что было видно даже в старом сломанном луке... Но что же это? Внутренняя убеждённость? Вера в божественность царей? Или просто сильное желание?..»

— Рехми-ра, — наконец хмуро сказал он, — я желаю как можно больше знать о моём деде. — При виде ошеломлённого лица друга он улыбнулся, но ничего не стал объяснять. В последнее время он никому ничего не объяснял. — Оставь меня, — вскоре сказал он. — Я пошлю за тобой, когда вернётся Амену.

Он прошёл в кабинет и долго стоял, глядя на груду заваливших стол свитков папируса. Это были личные записи царей из дворцовых архивов; в последнее время он изучал их, думая, что проникновение в мысли великих позволит ему ответить на собственный вопрос. Однако в мыслях древних царей не было ничего интересного; если не считать единственного исключения, они прятались за официальными словами и традиционными позами, которые отражали облик Гора, но не облик скрывавшегося за этой маской человека.

И лишь одно исключение приоткрывало завесу тайны. Тот взял свиток, сел и снова перечитал наставление сыну, оставленное Аменемхетом, царём XII династии.

«Внемли тому, что я говорю тебе, и ты сможешь стать царём страны, правителем земель... Будь твёрд с подчинёнными. Люди слушаются лишь тех, кто внушает им страх; не приближайся к ним в одиночку. Не прикипай сердцем к брату, не знай друга, не заводи себе наперсников... Даже во сне храни своё сердце про себя, да не положишься ты ни на кого в день зла».

Печальный совет, подумал Тот. Совет, продиктованный горьким опытом: Аменемхет правил Египтом в тяжёлое время, храбро защищал страну как от внешних, так и от внутренних врагов и познал измену тех людей, которым доверял.

«Это было после вечерней трапезы, когда наступила ночь. Я расслабился, почивая на ложе; моя душа задремала. Однако вскоре замелькало оружие, враги держали против меня совет... Я проснулся и восстал к битве, совершенно один».

«Цари — самые одинокие люди на свете...» — прозвучал в ушах Тота старческий голос. Возможно, подумал он, причина этого одиночества заключается в тайном знании царя о том, что он не божествен. Знании, которым нельзя поделиться ни с кем из страха напугать тех, кто зависит от этой божественности. По крайней мере именно это знание было причиной его собственного одиночества... Он повернулся к свитку спиной.

«Те, кто надевал мою одежду, смотрели на меня как на тень, — писал Аменемхет сыну. — Те, кто умащался моей миррой, поносили меня».

Их следующим шагом было стремление уничтожить того, кто уничтожил их веру, проявив себя человеком, а не богом... потому что в сердце своём признавал их своими братьями. «Веди себя как царь!» — мрачно сказал ему Рехми-ра почти пять лет назад. Следующий шаг был бы...

Тот бросил свиток на стол и откинулся на спинку стула, вспомнив о том, что едва не стал причиной гибели двух любивших его людей. Опасность миновала; по возвращении из гробницы в нём проснулся некий инстинкт, который раньше дремал. С того дня Тот держал свои мысли, сомнения и знание о том, что он смертный, при себе. Он запер душу на замок. Несомненно, новое одиночество, на которое он обрёк себя, было частью того, что делает царём; но наградой Тоту стало то, что он изо дня в день видел своих друзей живыми и здоровыми. Они были людьми, Ка которых восстанавливались так же, как восстанавливался Египет во всей его силе и славе после разлива Нила. Они обретали новую жизнь только благодаря богу и своей вере в то, что он воскресает после смерти.

«А вдруг царь всё же является богом, что бы он сам ни думал об этом? — подумал Тот и удивился собственной мысли. — Я вижу себя так, другие люди иначе, но их образ бога-царя властвует над ними так, как не смог бы властвовать единый царь-человек, поскольку они в буквальном смысле слова живут и умирают благодаря тому, что на свете существует он. Как я могу сказать, что этого нет? Как могу сказать, что те боги на стене гробницы мертвы, пока на свете существует хоть один человек, верящий в них? Гор, Амон, Мардук могут быть мертвы для меня, но живы в умах тех, кто в них верит. Даже для меня Ану ещё не совсем мёртв».