Лиса Си - Снежный Цветок и заветный веер

Мама отскребала гной и кровь с ее ног, пытаясь смыть инфекцию. Третья Сестра была без сознания. Вода в тазу потемнела от ядовитых выделений. Наконец Мама вынула разбитые ступни из таза и вытерла их насухо.

«Матушка, — позвала Мама свою свекровь. — Ты опытнее меня. Пожалуйста, помоги мне».

Но Бабушка не пошевельнулась. Мама и Тетя поспорили о том, что делать дальше.

«Надо оставить ее ступни открытыми, — сказала Мама.

«Ты знаешь, что это будет очень плохо, — возразила Тетя. — Большая часть ее костей уже сломалась. Если ты их не перебинтуешь, они никогда не примут нужную форму. Она будет хромой. На ней никто не женится».

«Пусть лучше она живет незамужней, чем я потеряю ее навеки».

«Тогда у нее не будет никакой цели, и сама она не будет ничего стоить, — сказала Тетя. — Твоя материнская любовь подсказывает тебе, что это не жизнь».

Все время, пока они спорили, Третья Сестра лежала неподвижно. Мама приложила квасцы к ее ступням и снова перебинтовала их. На следующий день ей стало еще хуже. На улице валил снег. Хотя мы были небогаты, Папа вышел в непогоду и привел деревенского врача. Тот посмотрел на Третью Сестру и покачал головой. Я впервые увидела этот жест, означавший, что мы бессильны удержать души своих любимых от того, чтобы они покинули этот мир ради мира духов. Вы можете бороться, но если смерть схватила свою жертву, уже ничего нельзя сделать. Мы покорны желаниям загробного мира. Врач предложил сделать припарку и приготовить трав для чая, но он был хорошим и честным человеком. Он понимал наше положение.

«Я могу сделать это для вашей малышки, — сказал он Папе, — но вы только зря потратите деньги».

Однако беды этого дня еще не закончились. Когда мы все сделали коутоу уже уходящему врачу, он оглядел комнату и увидел Бабушку, лежавшую под одеялами. Он подошел к ней, коснулся ее лба и прослушал скрытые вибрации, которыми измерялась ее чи [9] Чи (ци) — в фэншуй все виды «тонких», то есть не воспринимаемых пятью органами чувств, энергий пространства и времени. Чи невидима, но она действует везде. . Затем взглянул на моего отца. «Ваша почтенная мать очень больна. Почему вы не сказали об этом раньше?»

Как мог Папа ответить на этот вопрос и сохранить при этом свое лицо? Он был хорошим сыном, но он был мужчиной, а это дело относилось к внутреннему миру женщин, и все же благополучие Бабушки было его главным сыновним долгом. Пока они с братом сидели внизу, курили свои трубки и ожидали, когда кончится зима, наверху два члена семьи пали жертвами заклинаний злых духов.

И снова вся семья задавала себе вопросы. Нужно ли было так много времени тратить на никчемных девочек и позволить ослабнуть единственной достойной и ценной женщине в нашем доме? Отняли ли все эти хождения по комнате с Третьей Сестрой последние силы у Бабушки? Не закрыла ли сама Бабушка, уставшая от криков Третьей Сестры свою чи, чтобы избавиться от утомительного шума? Не воспользовались ли злые духи, приходившие терзать Третью Сестру, возможностью схватить еще одну жертву?

После всей суеты внимание, которое в последние недели уделялось Третьей Сестре, сконцентрировалось на Бабушке. Мои отец и дядя отходили от нее только для того, чтобы поесть, покурить или по нужде. Тетя исполняла все домашние обязанности, готовила еду, стирала и заботилась обо всех нас. Я ни разу не видела, чтобы Мама спала в это время. Как первая невестка она имела в своей жизни две цели: родить сыновей для продолжения рода и заботиться о матери мужа. Ей следовало более прилежно наблюдать за здоровьем Бабушки. Вместо этого она позволила закрасться в ее душу мужской надежде, она переключила свое внимание на меня и мое удачное будущее. Теперь же Мама с яростным усердием, порожденным сознанием своей прежней небрежности, исполняла все предписанные ритуалы, делала специальные подношения богам и нашим предкам, молилась и даже сделала суп из собственной крови, чтобы восстановить силы Бабушки.

Поскольку все теперь были заняты Бабушкой, мы с Прекрасной Луной должны были заботиться о Третьей Сестре. Нам было всего по семь лет, и мы не знали, что сказать или сделать, чтобы утешить ее. Ее страдания были велики, но это было не самое ужасное, что я видела в течение моей жизни. Она умерла четыре дня спустя, вынеся больше страданий и боли, чем по совести ей полагалось бы за такую коротенькую жизнь. Бабушка умерла на следующий день. Никто не видел, чтобы она страдала. Она просто становилась все меньше и меньше, как гусеница под покровом осенних листьев.