Лейла Элораби Салем - Григорий Отрепьев

– Мне не нужен ни ваш московит, ни его подарки. Забирайте все, мне от него ничего не нужно!

Бояре стояли, словно вкопанные, не зная что и сказать. Они недоумевали: действительно она говорит такие слова или же притворяется?

– Твой муж мертв, Марина. Ты понимаешь: он мертв.

Красавица подняла тонкую бровь, усмехнулась и ответила:

– А мне все равно. Я никогда его не любила.

В тот же день Марину вместе с отцом Юрием Мнишеком, связанных по рукам, вытолкали на улицу и посадили в карету. Воевода молча взобрался в карету, Марина же вырывалась из рук мятежников, бранясь на них на польском языке. На ее голове был повязан темный шелковый платок в знак траура по покойному супругу, ибо так посоветовал ей сделать отец. Наконец, гордую полячку удалось силой затолкать в карету, закрыть за ней дверь и, стукнув по колесам, прокричать вслед: «Уезжайте вон из пределов России и никогда больше сюда не возвращайтесь!»

Первый день тела вылялись в грязи и пыли. На второй день с рынка был принесен прилавок длиной с аршина, на него бросили мертвое тело Григория так, что голова свешивалась с одной стороны, а ноги с другой, а обезображенное тело Басманова бросили рядом под стол со словами: «Вы любили друг друга при жизни, теперь будьте неразлучны в аду!» Из дворца некогда молодого, веселого царя кто-то принес маскарадную маску, привезенную из Италии. Дабы пресечь всякую жалость к самозванному правителю, позабыв о том, что он был венчан на царство, ему вспороли живот и туда положили маску, а в рот засунули дудку.

– Долго мы тешили тебя, обманщик, – проговорил один из бояр и плюнул на мертвеца, – теперь ты нас позабавь!

Остальные со злорадным смехом ринулись пинать труп, посыпали его песком, навозом, дёгтем. Те из народа, кто саболезновал бывшему царю, скрывая слезы, уходили домой, дабы не видеть тот ужас, что творился на площади.

На третий день, рано утром, на то место, где лежали вздувшиеся на солнце, облепленные мухами тела Отрепьева и Басманова, подъехал молодой человек в дорожной одежде. Его сапоги с загнутыми вверх носами потемнели от пыли. Юноша слез с лошади и медленным шагом подошел к телу того, кто некогда был его старшим братом. Долго, без слез и громкий рыданий, смотрел Василий на Григория, тугой комок рыданий сдавил его горло, от неприятного запаха стало муторно. Сдерживая тошноту, молодой человек достал из седельной сумы большое покрывало и накрыл им тело брата. Вдруг резкий толчок и боль в руке заставили его обернуться назад: перед ним застыло озлобленное лицо Василия Шуйского, его усмешка больше напоминала хищный оскал.

– Ты кто такой? – гневно спросил князь и рванул на себя Василия так, что тот чуть было не упал.

– Зачем вы это сделали? Для чего злорадствуете? – воскликнул он, его крик привлек внимание зевак.

– А тебе какое дело? Тоже хочешь разделить судьбу расстриги?

– Прекратите издеваться над мертвым телом. Григорий уже ничего вам не сделает.

– Откуда ты знаешь его имя? – Шуйский пристально всмотрелся в лицо юноши и увидел заметное сходство в его чертах лица с бывшем царем, только бородавок не было. – Постой, уж не брат ли ты ему младший, а?

– Да, – гордо ответил Василий и встал так, что заслонил своей спиной тело Григория.

– Зачем ты явился в Москву?

– Чтобы забрать брата и должным образом похоронить его.

Все бояре вместе с князем громко рассмеялись. Кто-то из них дал оплеуху молодому человеку, а кто-то специально, дабы разозлить его, пнул ногой тело Григория.

– Не тронь его! – закричал Василий и с силой ударил боярина по лицу, разбив нос.

Тот отбежал, спрятавшись за спину Шуйского, и злобно проговорил сквозь зубы:

– Убирайся отсюда, щенок!

Князь из-за плеча мельком взглянул на него, потом снова перевел глаза на Василия и сказал:

– Пойдем со мной.

Двое стражников подхватили юношу с двух сторон и поволокли на Лобное место, дабы тот предстал перед всем народом в качестве доказательства самозванства царя. Шуйский указал на бледного молодого человека, который покорно ожидал своей участи, и проговорил:

– Многие из вас не верят мне, будто я приказал убить не царя, но расстригу, беглого монаха Гришку Отрепьева. Всмотритесь в лицо этого юноши! – он указал на Василия. – Это младший брат самозванца, имя его Василий Отрепьев. Смотрите, как он похож со своим покойным братом.

Толпа взревела. Кто-то плюнул под ноги Василия, кто-то прокричал бранные слова. Князь с площади приказал не трогать его, но отпустить во свояси: пусть возвращается домой, а уж они со всеми почестями похоронят Григория!