Александр Авдеенко - Черные колокола

– Так!.. Национальность?

– Коммунист… венгр.

– Русский коммунист! Вымуштрован в московской академии. Давно из России?

– Россия все видит, все понимает… недолго вам зверствовать.

– Слыхали, венгры?! – Киш грозно поворачивается к своей ватаге.

– Хватит, наслушались! Повесить!

– Удавить партбилетом.

– Тихо! – Киш снова дышит водочным перегаром в лицо раненому. – Ты, конечно, сражался вместе с русскими?

– Плечом к плечу.

– Стрелял?

– Десять тысяч раз. Днем и ночью.

– И попадал в цель?

– Хортист, жандарм, помещик, диверсант, террорист хорошо видны – не промахнешься.

– И многих убил?

– Наверно, мало, раз вас столько уцелело. Жаль!

Киш едва сдерживается в рамках выбранной роли.

– Так… Хорошо. Я понял тебя. Все это ты болтал ради красного словца, набивал себе цену. Хорошо торговался, молодец. Хватит! Подписывай сделку. Отказывайся от своего хозяина, обругай коммунизм, и мы тебя помилуем.

– Презираю вашу милость.

– Последнее слово?

– Нет! В Венгрии никогда больше не будет контрреволюции. И в Польше. И в Румынии. Нигде. Мы теперь знаем все самые хитроумные ваши повадки.

– Чего церемонимся с ним, байтарш? Вырвать язык! – потребовал Ямпец.

– Тихо! Не зря мы с ним церемонились. Слыхали, венгры? Соображаете, что к чему? Это очень и очень полезный обмен мнениями! – Киш дулом пистолета пригладил спутанные, взъерошенные волосы раненого. – Мы довольны вашими откровенными ответами, господин коммунист. Теперь нам до конца ясно, что нас ожидало, если бы победили не мы, а вы. Ну, венгры, давайте сообща решим, какой смертью наказать этого говоруна.

Со всех сторон посыпались предложения:

– Сжечь на костре из красных флагов и знамен!

– Распять на звезде, а к языку пришпилить партбилет.

– Содрать живьем кожу!

– Благодарю за хорошие советы. – Киш улыбнулся. – Кто желает привести в исполнение приговор?

– Я! – сказал Ямпец.

– И я! – Стефан поднял руку.

Геза умоляющими глазами посмотрел на атамана.

– Байтарш, дайте его мне. Я нашел его, я и «выстригу».

– Твои руки вполне надежны, но… Ты свое дело сделал, Геза. Благодарю. Эй, Антал! На твою долю выпала честь отправить желтоногого на тот свет. Посади его в машину, вывези на бульвар Ленина, выбрось на грязный булыжник, вырви сердце и растопчи.

– Я… Я… – залепетал Антал.

– Заикаешься? – засмеялся Киш. – Ты же не имеешь на своем счету ни одного авоша.

– Я… Я…

«Хорошо, что это случится там, на бульваре Ленина, – подумал раненый. – Мне еще повезло».

– Ладно, я сам это сделаю, – сказал Киш. – Раздобуду еще двух авошей, заарканю всех, прилажу на буксир – и айда, тройка! Венгры, кто хочет прокатиться на русской тройке?

– Я! – взвился Ямпец. Он всегда и всюду был первым. Первого его настигнет и возмездие.

– И я, – солидно пробасил начальник штаба Стефан. Он не ревновал Ямпеца к атаману, не мешал ему выдвигаться. Пусть старается парень, набирается мудрости. Кровь врага – добрая наука.

Все «национал-гвардейцы» ринулись за своим главарем. Раненого потащили Геза и Ямпец.

Покидая «Колизей», Ласло Киш кивнул радисту:

– Михай, остаешься за старшего. Приглядывай за стариком и его кралей.

Антала атаман не взял с собой. Поставил часовым на лестничной площадке охранять штаб.

Никого! В первый раз за столько дней Михай остался один в логове мятежников. Дышать стало вольнее, легче. Глаза лучше видят. Он теперь слышит и шорох волн Дуная, плеск его вод у гранитной набережной.

Михай повернул до конца регулятор громкости радиоприемника. Звуки вальса, предшествующего очередному сеансу передачи «Свободной Европы», заполнили «Колизей». Пусть Антал караулит штаб и слушает Штрауса. Парень заслужил награду.

Михай тихонько постучал в дверь Жужанны. Она сразу же откликнулась и вышла.

– Что?

– Все хорошо.

– Ты один?

– Как видишь. Все уехали.

– Знаю. Слышала. – Жужанна посмотрела на стену, где висел портрет брата. – Они убили и нашего Мартона. Теперь это так ясно.

– Они убили Мартона, а мы с тобой… Ах, Арпад, дорогой мой товарищ, сынок… Эх! Сколько ни соли Дунай, он все равно не станет Черным морем.

Жужанна оглянулась. Отец стоял на пороге своей комнаты. Не в пижаме, не в шлепанцах, как все эти дни. Одет, обут, словно собрался идти работать. Пахнет от него оружейным маслом и чуть-чуть порохом. Подтянут, выбрит. Поздоровел. Посветлел. Распрямился.

Благодарность и нежность наполнили сердце Жужанны. Она подошла к отцу, молча обняла его, подумала: «Вот, стоило ему стать самим собой, прежним мастером Шандором бачи, умным витязем Чепеля, его совестью, и к нему вернулось душевное здоровье, сила, ясность взгляда».