Вадим Полуян - Ослепительный нож

- Максимушка!

Юродивый стоял в издирках, с непокрытой головой, на ногах рваные моршни.

- А я все деньги раздала на паперти, - страдальчески произнесла Евфимия.

- Иди, деньга, к деньге - разбогатеешь! Людина, не ходи к людине - согрешишь! - сказал юродивый не ей, а так кому-то.

- Тебе холодно, блаженный? - трепетала за него Евфимия.

- Нет, - отвечал Максим.

- А голодно?

Он опустил растрёпанную голову и, устыдясь, признался:

- Голодно.

Княгиня обняла худые плечи:

- Подь со мной!

Вошли в ворота, подступили к дому, что длинной стороною - к улице.

- Не сожалеешь? - спросил Максим. Евфимия взвела его наверх.

- Пожалуй к тра… - встретил в сенях Володя и осёкся, узрев блаженного. Смятения не выдал ни единым словом. Обоих проводил в столовую палату.

Евфимия всё объяснила по пути:

- Сей неимущий накормил и обогрел, когда страдала.

Давыдов коротко ответил:

- Бог воздаст.

Боровские бояре и княгиня поздравствовались по достою. Расселись дружно: по одну сторону - Бренко, Володя и Подеиваев, по другую - Наталья, Евфимия, Максим и ещё дворский из Боровска именем Астафий. Княгиня прозвище запомнила: Коротонос. Боровск - в казне, а дворский - на Москве.

Подали парную сельдь, пироги-пряженцы с сигами да с сомом, уху мешочком.

- Ну как, княгинюшка, жизнь иноземная? Как тебе Литва? - очесливо повёл застольную беседу Лука Подеиваев.

- Брянск разве иноземье?- ответила Евфимия. - Одно название - Литва! Всё та же Русь, да под чужой рукой. Узрела литвина в посольнике, что мимоездом был из Вильны, и то наших кровей.

Тут раздались слова Астафия Коротоноса:

- Блаженный ничего не ест.

Максим застыл, испуганно взирая на сидящих супротив него Бренко, Давыдова, Подеиваева. Потом вскочил из-за стола, закрыл лицо руками и, торопясь, покинул столовую палату.

Евфимия - за ним. Без верхней сряды - на крыльцо. Объятая морозом, догнала, остановила в воротах:

- Максимушка!

- Сробел! - поник блаженный. - Все люди, что насупротив сидели, вдруг узрелись обезглавленными…

- Боже! - уж не от мороза затряслась Евфимия. - Помержилось. Вернись!

- Нет, горемыка, не вернусь, - упорствовал Максим. - Не стану вкушать пищу с безголовыми.

И удалился.

Евфимия пошла обратно. Хозяева и гости утешали: юрод и есть юрод! С настойчивыми уговорами пришлось испить горячий взвар, хмельного мёду. Трясовица улеглась. Известия о вязне-князе разожгли, как раздуваемые угли, погасшую беседу. Занялись жаркие речи.

- Где князь, за что поят, дождётся ли исправы - всё это без тебя, княгиня, мы тужились разведать, - начал Бренко. - Темна вода во облацех!

- Единожды сподоблен был улицезреть Голтяева, - скривил уста Подеиваев. - Узнал: великая княгиня Марья в родах преуспела, разрешилась пятым сыном: Андрей Меньшой! А вот в заступе за родного брата не преуспела Ярославна. Государь бежал от её слёз, как от дождя. Не стал внимать и Троицкому настоятелю. Мартиниан ушёл ни с чем. В сердцах сложил игуменство, отъехал в Ферапонтов. Сын Юрья Патрикеича Иван пытался слово молвить за Боровского. Такой на себя вызвал гром - ушёл, крестясь. У соправителя, у голоуса, сердце - камень. Что отец, то он. Бояре позамкнули рты. Голтяев не велел мне больше приходить к нему. И никому из нас.

- Меня-то не прогонит Андрей Фёдорыч, - уверила княгиня.

Бренко промолвил:

- Не испытывай пределов чужой трусости. Не обрати её в предательство. Ведь нам ещё трудиться да трудиться ради Ярославича!

- В Житничных палатах, - встрял Коротонос, - мой сват охранышем. Доведал, что наш князь с детьми давно отослан в Углич, в ту же тесноту.

Весть обдала застолыциков, как шайка ледяной воды.

- Ах, в У-у-у-углич…

- В Углич?

- В Углич!

- С каких пор? - пришла в себя княгиня.

- Ещё с осенних, - напряг лоб Коротонос. - Когда старшому тамошнему именем Осей отсекли голову.

- Осею? - делала для себя страшное открытие Евфимия. - За что?

Астафий удивлённо вытаращился:

- Ты… меня… спрашиваешь? Мне ли знать да ведать?

- Однако же не станем падать духом, - предложил Володя. - Углич не Вологда. Чуть дальше Житничных палат, - шутя, подмигнул он. - А может, и удобнее оттуда доставать, не вдруг поймают за руку.

- Поймают за руку! - опасмурнел Коротонос.

- Не каркай! - повелел Бренко. - Давайте-ка, сообразим, кто что осилит. Я подыщу людей, чтоб овладеть углическою колодницей…

- Я вызнаю всю её внутренность, - пообещал Коротонос.

- Как? - вскинул бровь Подеиваев.

- А через свата. Пусть расспросит тех, кто ездил с князем.