Гюг ле Ру - Гибель Византии

18-го мая . На рассвете часовые у ворот Харзиас заметили какое-то необыкновенное сооружение по ту сторону рва.

На расстояние 8-10 сажен от рва придвинули высокую деревянную башню из крепких досок и бревен, обтянутых буйволовой шкурой и поставленную на колеса. Башня имела два этажа; бока нижнего этажа были обшиты толстыми досками, а пространство между ними заполнено землей! Верхний этаж, куда можно было взобраться по нескольким лестницам, был особенно тщательно защищен буйволовыми шкурами. В башне находилось три отверстия, вроде широких окон; оттуда стрелки легко могли попадать в людей на стенах.

Вообще этот день, 18-го мая, был полон злоключений для греков. Турецкие стрелки с Буйволовой башни нанесли им большой урон в позиции Харзиас; одна из башен ворот св. Романа и часть смежных стен рухнули в ров под действием усиленного огня большой батареи.

В бухте турки окончили свой понтонный мост, ведущий к Северо-восточным воротам Кинегиона. Он был длиною в 150 сажен, а шириною в 1½ сажени. Очевидно у турецкого главнокомандующего было намерение штурмовать в одно и то же время два отдаленных друг от друга пункта — ворота св. Романа и ворота Кинегиона; он надеялся таким образом разделить силы осажденных.

В ночь на 18-е мая император Константин и Джустиниани сделали почти нечеловеческие усилия. Им удалось заделать брешь в воротах св. Романа и соорудить новую башню для защиты этой позиции; они организовали отряд из храбрых волонтеров, которые взобрались на контрэскарп и, бросив греческий огонь на Буйволову башню, обратили ее в пепел. Величайшие смельчаки среди турок, даже сам султан не могли сдержать своего удивления и открыто обнаруживали, свое восхищение ловкостью и энергией защитников. Говорят, султан так выразился по этому поводу: «Если б вчера все тридцать семь тысяч пророков сказали мне, что возможен такой подвиг, я бы этому не поверил».

19-го и 20-го мая не случилось ничего достойного внимания.

21-го мая . Очень рано утром затрубили в рога на кораблях турецкого флота, стоявшего на якоре близ Диплокиниона, и корабли медленно поплыли к входу в Золотой Рог. В городе был подан сигнал тревоги, солдаты высыпали на стены; народ наполнил улицы. Но около семи часов турки вдруг отступили назад на свою прежнюю позицию.

В тот же день, после полудня турецкая пушка пробила новую брешь и снесла башню. Барбаро узнал об этом, но не разобрал, в каком это случилось месте. Он только упоминает этот факт, прибавляя, что в следующую ночь греки исправили нанесенный вред.

22-го мая . Саперы Гранта отыскали две турецких мины в Каллигарии и уничтожили их. С одной из них они вступили в рукопашный бой с турецкими рабочими и солдатами и перебили их всех до единого.

Хотя вследствие свойства почвы, не дозволявшей прорыть ров перед Каллигарией, неудобно было прокладывать мины, однако саперы с обеих сторон выказали немало искусства и смелости в этом особом роде ведения войны. Насколько они были деятельны, можно видеть из сообщений Тетарди. Он говорит: «Заган-паша, со своими людьми, привыкшими работать в золотых и серебряных рудниках, подкопался под укрепления в 14-ти различных пунктах, начав копать на большом расстоянии от стен. Христиане, с своей стороны, стали прислушиваться, открыли положение турецких мин и стали рыть контрмины. При помощи дыма, они задушили турок в подземных галереях. В некоторых местах они потопили их, напустив в ходы воды, а в других сражались с ними в рукопашную».

Славянский летописец рассказывает, что греки часто по ночам спускались в ров и через кирпичные верки контрэскарпа подкапывались под гласис. Он красноречиво описывает взрыв в одной из мин: «Это было — говорит он — как будто туда ударила молния, земля заколебалась и с великим треском зеленоватый вихрь взбросил турок на воздух. Останки людей и обломки досок падали в город и в лагерь. Осажденные бросились прочь от стен и от рва».

23-го мая несколько турецких всадников подъехали к воротам св. Романа, трубя в рог, и с развевающимися знаменами, давая понять страже на башне, что они хотят сделать какое-то сообщение. Чрезвычайный посол султана желал передать послание императору лично. Спустя некоторое время последовал ответ со стен, что посол может войти в город.

Этот посол, Измаил-Хамза, повелитель Синопа и Костамболи, сын покойного Исфендиар-хана, вследствие женитьбы своей породнился с самим падишахом. Одно время Исфендиар-ханы были независимыми владельцами, энергично сопротивлявшимися поглощению их государств обширной Оттоманской империей; но наконец они принуждены были признать над собой верховную власть султана и примириться с неизбежным. Исфендиар-ханы в продолжение многих поколений были в дружеских отношениях с греческими императорами, и Измаил-Хамза был принят императором, как старый друг.