Юрий Андреев - Багряная летопись

Товарищи командиры! Здесь, на нашем фронте, решается сама судьба России. Историческая задача, которую мы решаем, необычайна, необыкновенна! Я хочу, чтобы в вас проснулось чувство патриотической гордости: на нас с вами смотрят не сорок прошедших веков и не бездушные пирамиды, — на нас смотрит все будущее великой страны. Каким будет оно — зависит от нас: полуколония, растаскиваемая как жирный пирог, или непоколебимый плацдарм новой, лучшей жизни, которая начинается отсюда для всех народов земли.

Фрунзе прошелся вдоль стола, вглядываясь в лица сидящих:

— Я надеюсь, — он усмехнулся, — вы не считаете меня настолько наивным, чтобы я полагал, будто все вы, сидящие здесь, — убежденные большевики. Нет, я так не считаю. Но патриотами считать вас я имею основания, думать о вас как о людях, которые не хотят видеть свою страну несчастной, залитой кровью, распроданной, — могу и хочу.

Я надеюсь, что наши совокупные усилия не оставят места проявлениям трусости, малодушия, лености, корысти или измены. В случае же их проявления суровая рука беспощадно опустится на головы тех, кто в этом последнем, решительном бою окажется предателем интересов рабоче-крестьянского дела, дела Советской России.

— Высоко летит, где-то сядет, — едва слышно шепнул Грушанский своему соседу Гембицкому.

— Посадим! — уверенно кивнул тот. — Не он первый, не он и последний.

Фрунзе внимательно оглядел зал.

— Не успел я приехать и принять командование армией, как притаившиеся враги, желая скомпрометировать меня перед массами бойцов и командиров армии, начали распространять слухи, что я бывший генерал, что мне верить нельзя, что я начну возвращать в армию старые порядки. Вы прекрасно знаете, что в нашей армии честным генералам, которые отдают свои силы, талант и знания укреплению мощи революционных войск, дорога открыта, они пользуются доверием, почетом и уважением. Федор Федорович может подтвердить это… (Новицкий кивнул, строго глядя через квадратное пенсне в зал.) Но что касается меня, то я генерал от царской каторги и политической тюрьмы. Член партии большевиков, я с девятьсот шестого года изучал военное искусство по заданию Ленина, изучал повсюду, даже в тюрьмах. Военным специалистам, сидящим здесь, возможно, покажется странным такой способ оканчивать академию, но у меня, к сожалению, не было выбора. Распространение слухов обо мне требую прекратить.

Приветствую вас и призываю к дружной неустанной работе. Завтра с утра приказываю явиться ко мне с докладами: начальнику оперативного отдела штаба армии о положении на фронтах частей армии — в девять ноль-ноль; начальнику снабжения армии с докладом о состоянии снабжения в частях и наличии на складах всех видов довольствия в армии — в одиннадцать ноль-ноль; начальнику политотдела подготовиться к докладу о состоянии политической работы в армии — к двенадцати ноль-ноль. Моим помощником, членом РВС армии и временно начальником штаба приказом РВС республики утвержден Федор Федорович Новицкий, теперь ваш ближайший и прямой начальник.

На этом совещание считаю закрытым. Вы свободны и можете приступить к исполнению своих служебных обязанностей.

Присутствующие, однако, продолжали сидеть, как будто ожидая чего-то еще. Видимо, требовалось время, чтобы осмыслить сказанное новым командармом.

— Встать! Приступить к работе! — скомандовал Новицкий.

Все поднялись и, вполголоса обмениваясь мнениями, начали выходить из зала.

Вставляя ключ в дверь своего кабинета, Новицкий увидал, что на ручке болтается серебряный нательный крестик. «Странно! Когда я уходил, его здесь не было». Сорвав его с черной нитки, Федор Федорович подошел к письменному столу и осмотрел крестик. На нем было что-то мелко выгравировано. С помощью лупы он прочел: «Генерал! Твоя дорога не с красными». С другой стороны было написано: «Можешь найти верных друзей». Новицкий разволновался не на шутку, ему стало так худо, что он даже перекрестился. Что делать? Поделиться с Фрунзе, да еще заодно рассказать, как словно бы по обмолвке работник оперативного отдела штаба Гембицкий обратился к нему сегодня: «Ваше превосходительство»? Или уж не отвлекать командующего? Посоветоваться с кем-либо из политотдела или с членом Реввоенсовета Берзиным? Поймут ли его? А если умолчать, как будут развиваться события тогда?.. Старик расстегнул китель. Нет, надо взять себя в руки, успокоиться, все хорошенько обдумать, а потом и принимать соответствующие решения.