Юрий Андреев - Багряная летопись

На хорах двухсветного зала гремел военный оркестр, внизу прогуливались генералы и офицеры штаба Западной армии со своими разодетыми (а точнее — почти раздетыми) женами и дочерьми или с фронтовыми спутницами, празднично шествовали уфимские тузы и чиновники под руку с оживленными, взволнованными женами. Вдоль стен и за колоннами расположились пожилые матроны со своими молоденькими, трепещущими от волнения дочерьми — их было много, очень много в затянувшиеся военные годы — девушек без женихов.

Блеск люстр, зеркал, бриллиантов, колье, ожерелий, диадем, золотых погон, женских плеч, серебряного шитья, бесконечное множество незнакомых лиц, ровное жужжание сотен голосов, гром оркестра — у Наташи даже слегка закружилась голова, она покрепче оперлась на руку Безбородько.

Оркестр заиграл вальс «На сопках Маньчжурии». В центре зала закружились первые пары, раздалось мерное тоненькое позвякивание шпор, замелькали лайковые по локоть перчатки, ритмично зашевелилась вся людская масса.

«Ах молодец, ах старая каналья! — подумал Безбородько о Ханжине. — Пускай-ка иностранные советники почувствуют, как хороши дела у Западной армии. Такой бал убеждает лучше любых реляций».

— Господни полковник, разрешите пригласить на тур вальса мадемуазель подпоручика? — Около Наташи вырос сияющий от радости Игорь — племянник и адъютант Ханжина.

Полными восхищения глазами смотрел он на статную, румяную блондинку, чью красоту лишь подчеркивали изящный китель, синенькая юбка и блестящие шевровые сапожки.

Наташа вопросительно посмотрела на Безбородько, «дядя» с улыбкой кивнул ей, и она с нескрываемым удовольствием, прикрыв глаза и отбросив назад голову, отдалась вальсу.

Не один Безбородько следил за ними, уж очень хороша была эта юная пара. Стройная, синеглазая, какая-то удивительно светлая и чистая девушка и ее высокий, ловкий, опьяненный восторгом кавалер привлекали всеобщее внимание: на них, замирая от восторга, будто воочию увидав свою заветную мечту, смотрели девчушки из-за колонн; крякнув, замирали на полуслове старые пропитые штабс-капитаны; с недоброй завистью, как бы невзначай, взглядывали молодящиеся дамы.

«Ах, Игорек, Игорек, — у Безбородько сузились глаза, — не нашли бы тебя как-нибудь утром мертвеньким где-нибудь на дальнем пустыре. Да, дядюшка взъярится, как медведь на рогатине, ты у него вместо сына. Ну, а мы — облавочку, и еще одну, глядь, он нам войск подбросит, и мы ревком тогда с корнем и повыведем. Вот так: честным пирком…» — И он ласково помахал проплывающей мимо раскрасневшейся от танца паре.

На середину зала вышел в мундире, белых перчатках и при всех орденах пожилой полковник — распорядитель бала.

— Гранд тур! — скомандовал он.

Все танцующие пары прекратили вальсировать и взялись за руки, образовав общий круг.

— А… друа! — И все в такт вальсу двинулись направо.

— А… гош! — раздалась самозабвенная команда, и все повернули налево.

— Ле дам, о мильё! (Дамы, в середину!) Же ву при, медам, а гош! Месьё, а друа! — И женский круг начинал движение влево, мужской — вправо.

— Корбей! (Корзинка!) — И по этому сигналу дирижера танцев мужчины вплотную охватили женский круг, подняли сомкнутые руки и перекинули их перед дамами, образовав переплетенный круг.

— А… друа! А… гош! — звенели веселые приказания. — Месьё, ангаже во дам: вальс женераль! — И кавалеры бросились к своим дамам и вновь закружились в вальсе. Оркестр усилил темп, все труднее было Безбородько уследить за Наташей.

«Мертвенький Игорек, конечно, хорошо, но, пожалуй, уже следует закрепить дело и с другой стороны, хватит тянуть да оттягивать! Сегодня же должна состояться решительная атака. Сколько можно оставаться безответной к моей ласке и заботе?»

Он мысленно раздел ее, разъяряясь все больше и больше, и с трудом нашел силу, чтобы благосклонно ответить Игорю, доставившему Наташу назад. Юноша увидел его неестественно дикий, впрочем ставший сразу же приветливым, взгляд, смешался и раскланялся, а Безбородько, положив руку на шею Наташи, привлек девушку к себе и шепнул:

— Повеселилась? Ну, я рад. А теперь пора и за работу, милая. Вон в том углу выпивают наши иностранные друзья, видишь?..

Добрый дядя вполне может допустить на людях фамильярность по отношению к молоденькой племяннице, — Наташа внутренне сжалась, готовая к немедленному отпору, но сдержала себя и даже сделала веселый книксен. Уловив мимолетно сверкнувшую и тотчас исчезнувшую молнию в ее глазах, Безбородько вполне оценил поведение Наташи. «Ох сильна, ох сильна! — подумал он, глядя ей вслед. — Ведь я под каблуком у нее буду, пожалуй. Эх, поскорей бы мне под этот каблук! Да, чудеса с тобой, Василий, происходят, форменные чудеса… Ну что ж, значит, судьба!»