М. Эльберд - Страшен путь на Ошхамахо

Он подошел вплотную к похожему на собаку камню и вдруг увидел то, чего не заметил раньше. Под самой «мордой» лежала на дощечке вареная курица, кусок сыра и ломоть просяной пасты. Еще не успев удивиться, он услышал чьи-то шаги в лесу, отскочил с кошачьей ловкостью к поваленному дереву, схватил ружье и присел за вывороченным вместе с землей корневищем чинары.

У камня появился старик в лохматой шапке и длинной овчинной шубе, которая, судя по ее изношенности и дырявости, была, вероятно, ненамного моложе своего владельца. В одной руке старик держал кожаную суму, в другой — длинный, хорошо отшлифованный посох с какой-то металлической отделкой. Загадочный пришелец подозрительно осмотрелся — глаза у него были сердитые и чуть попуганные, схватил курицу и все остальное, спрятал в суму и торопливо зашагал прочь.

Кубати озадаченно посмотрел ему вслед. Как все это понимать? Но тут ему снова пришлось притаиться. Опять кто-то приближался к странному камню. «Для охоты здесь чересчур людное место», — подумал юноша. Теперь возле камня оказалась старуха, одетая небогато, но чистенько. Она радостно всплеснула руками и запричитала с умилением в голосе:

— Приняла! Приняла спою долю! Уо, собаченька наша святая, Дигулипх блаженненькая, не погнушалась скудной жертвой, защитница наша! — старуха кланялась и приплясывала, простирая руки к каменной собаке.

Кубати теперь понял, в чем дело, и чуть не расхохотался. Ну конечно, еще в далеком детстве он слышал о «священном сукообразном камне», о Дигулипх, особо почитаемой женщинами. Отголосок еще тех времен, когда собакам чуть ли не поклонялись, считая их, как и волков, божественными животными.

Со дна котловины раздался усиленный троекратным эхом крик Куанча. Каждое мгновение теперь можно было ожидать зверя. Да и надоело парню прятаться. Он пошел прямо к старухе, вежливо ее поприветствовал, напустив на себя немного удивленный вид: не ожидал, мол, кого-нибудь здесь увидеть в столь ранний час.

— Бабушка! Охота у нас тут начинается. На эту тропу скоро выскочит медведь или кабан.

— Понимаю, сынок! — старуха ничуть не смутилась. — Сейчас я исчезну вот за теми кустами. И там подожду.

— Подождешь?..

— Ну а как же? Ты разве не адыг? Не знаешь, что если на дороге или в лесу охотник встречает женщину, то отдает ей лучшую часть добычи!

— Знаю, знаю! — поспешно ответил Кубати.

— Так постарайся, юный пелуан, подстрелить хорошего кабанчика! — старушка проговорила свое напутствие на ходу, уже скрываясь в чаще кустарника.

«Какого еще кабанчика? — подумал Кубати. — Ах, да, она ведь еще не мусульманка…»

Куанч крикнул еще раз и еще, потом затянул балкарскую песню. Голос его звучал гулко и неясно, как из глубокого погреба.

Кубати услышал шелест прошлогодней листвы под чьими-то легкими скачками — и почти сразу же на край котловины выскочила косуля и резко остановилась, уставив на охотника блестящие бусины глупых доверчивых глаз. Кубати прицелился ей в лоб и увидел, как следом за мамашей на тропе появился ее детеныш на тоненьких дрожащих ножках. А палец стрелка уже потянул на себя спусковой шарик, и Кубати со страхом почувствовал, что уже поздно и сейчас свершится постыдное и непоправимое злодеяние: как же мог он так оплошать! Самка, да еще с маленьким детенышем… Но выстрела не было — слава аллаху или даже Мазитхе, все равно! Оказывается, Кубати забыл взвести курок. Он опустил ружье, а легконогие тесные козочки бросились наутек.

Теперь Кубати с волнением (и уже со взведенным курком) прислушивался к другому шороху. Это был мерный и шумный бег нескольких десятков ног — целого стада. Кубати впервые наблюдал такое зрелище и чуть не опоздал с выстрелом.

Пятнадцать или двадцать крупных кабанов двух- и трехлеток один за другим появились на тропе и, не очень спеша, трусили через полянку возле «сукообразного» камня. Кубати даже залюбовался тяжеловесным изяществом и мощью угрюмых и самоуверенных зверей. Потом взял на мушку последнего и выстрелил. Попал прямо под ухо — куда и целил. Остальное стадо рванулось вперед с утроенной скоростью, и никто не успел бы перезарядить ружье…

Кубати подошел к убитому наповал зверю. Это его первая настоящая добыча. Первая и… совсем ему не нужная.

Зато старая крестьянка явно обрадовалась:

— Говори скорей, молодец, какую часть туши ты мне подаришь?

— Да забери ее всю целиком, бабушка, — улыбнулся Кубати. — Только что ты будешь с ней делать?