М. Эльберд - Страшен путь на Ошхамахо

Они прогуливались по берегу реки, затем направились в сад. Проходя через двор, встретили Нальжан. Она улыбнулась обоим, но от лица Канболета отвела взор чуточку быстрее, чем это делают просто близкие, дружелюбно настроенные люди. Канболет спросил Джабаги:

— А разве наше настоящее, пусть и несовершенное, не стоит того, чтобы и ради него потрудиться тоже? — В его глазах, до сих пор выражавших глубокий сосредоточенный интерес к беседе, теперь появилось загадочно-мечтательное выражение.

— Да я и не говорил, что не стоит, — озадаченно пробормотал Казаноков. — Конечно же стоит! — с веселой решимостью добавил он, когда выбежавшая из сада разгоряченная дочка Емуза едва не столкнулась с молодыми мужчинами и, смущенно вскрикнув, помчалась дальше.

Вокруг усадьбы Хатажукова народ собирался задолго до приезда виновников торжества. Множество людей шло и ехало из соседних, а то и отдаленных селений.

Вся Кабарда уже знала, что нашелся сын пши Кургоко, и такой джигит — прямо нартам под стать.

Двор Хатажукова стоял на пологой покатости взгорья, восходящего где-то там, подальше, к более крутым склонам лесистого Черного хребта. Пять-шесть жилых домов (один из них довольно большой), построенных, вернее, сплетенных и слепленных на обычный кабардинский лад, конюшня, закрома для хранения зерна, широкие навесы, загон для овец — выглядит все это хотя и внушительно, но, в общем, неказисто и беспорядочно.

В почтительном отдалении от усадьбы, на обрывистом берегу тихой речки — несколько десятков крестьянских халуп, чуть выше по течению — дома уорков, похожие по своим достоинствам (тоже весьма скромным) на княжеское жилье.

Между кургоковским двором и селением — широкое и ровное пространство свободной земли. В обычное время — это выгон для скота, а по торжественным случаям — место для веселых и мужественных игрищ.

Погода была пасмурная, накрапывал мелкий дождичек, но людей, толпившихся возле усадьбы, это не беспокоило. Они пришли бы сюда и в ливень с градом. На обширном кургоковском дворе разгорались костры, отблески пламени играли на медных боках огромных котлов. Один из котлов особенно поражал своими размерами: высокому мужчине пришлось бы встать на цыпочки, чтобы заглянуть через край этой глупой посудины.

— Не в развалинах ли Алигха-я-уна [153] Развалины древнего строения, где жили, по преданию, Алиговы — потомки греческой (эллинской) знати. выкопал наш князь этот котел? — спросил кто-то из мужчин.

— Не-ет, — протянул худенький старичок в ветхой одежонке. — У Алиговых был котел, вмещавший одновременно сорок быков. А в этом только два поместятся.

— Ну нам и этого на все коаже хватило бы, — сказал здоровенный парень с бычьей шеей.

— Хватило бы, — согласился старичок, — если бы ты, Шот, работал за столом вполсилы.

Все засмеялись, а громче всех — Шот.

— Да, уж сегодня, я думаю, можно будет поработать во всю силу. Не часто выпадает мне такой случай.

— Едут, смотрите! — раздался чей-то крик. — Это они!

— Нет, — возразил всезнающий старичок, — младший Хатажуков должен появиться с захода, а эти с восхода едут… — чуть помедлив, он добавил:

— Ахловы это. Братья Ахловы. Самый старший — в знаменитой своей шапке. Хотя он и не самый высокий пши в Кабарде, зато шапка у него самая высокая!

— А вон, смотрите, еще какие-то важные птицы приближаются!

— Вижу, вижу… Ну правильно! Князь Касаев с сыновьями и со своей многочисленной и всегда голодной свитой. Уж эти повеселятся!

— Кайтукин Аслан-бек, говорят, уже здесь.

— И Атажукин Мухамед приехал.

— И Атажука Мисостов…

— И Казиев Атажука…

— Ислам-бек Мисостов…

— Какие у них одежды богатые!

— И оружие, и конская сбруя…

— Да что там говорить! У них девять шуб на одного, а у нас, бедняков, на девятерых — одна!

— Истинно так! Нам есть чем кроить, да не из чего шить…

Именитые гости, не останавливаясь, въезжали во двор. Молодые люди из семейств второстепенных и третьестепенных уорков принимали у них коней. Уорки поважнее провожали гостей в главный хачеш, где их радушно встречал хозяин дома, сидящий с теми, кто прибыл раньше. На столиках-трехножках сейчас стоят чашки с медом, блюда с орехами, сухими фруктами, с изюмом, сладкими лепешками — лакумами. Есть, конечно, и напитки — махсыма, мармажей, крепкая арака и даже несколько привезенных из Терского городка зеленоватых бутылок с русским хлебным вином. Главный пир еще впереди, а пока — спокойная неторопливая беседа.