Гюг Вестбери: Актея. Последние римляне

Они были побеждены окончательно, повалены на землю, как смертельно раненный гладиатор.

Римские патриоты молча вышли из курии, молча прощались, пожимая друг другу руки. В главах стариков виднелись слезы, губы, молодых болезненно вздрагивали. Спустя несколько часов по улицам Рима потянулись кареты, рыдваны, носилки. Языческие сенаторы покидали город, чтобы не видеть торжества галилеян. Симмах уезжал в свои сицилийские имения, Клавдиан — в Африку, Руффий — в Галлию.

Только весталки, прикованные своими обетами к алтарю, не могли избавиться от ужасной минуты.

Им было объявлено, что наместник императора сегодня же погасит священный огонь и возвратит им свободу. Пораженные такой неслыханной угрозой, они в тревоге ожидали представителя светской власти.

Посредине храма, на золотом кресле, сидела Фауста Авзония, исполняя свою жреческую обязанность. На алтаре тлел слабый огонек, поддерживаемый лавровыми ветками, которые Фауста время от времени бросала на раскаленные угли.

У ее ног, на скамейке, сидела Порция Юлия, положив руки к ней на колени.

— Мы навсегда покидаем этот несчастный город, — говорила сестра Юлия. — Боги отдали его на съедение галилеянам. Мы едем далеко, за границы Империи, в Квадию, где Констанций купил землю. Бедный, он не предчувствовал, что эта пустыня, когда-нибудь будет казаться ему раем. Там нас не будет преследовать рука Феодосия, там нашего спокойствия не нарушат галилейские жрецы. В лесной тиши мы беспрепятственно будем поклоняться нашим пенатам и оплакивать несчастье отчизны.

Порция скрыла лицо в складках платья Фаусты.

— Кто бы это ожидал… — рыдала она.

— А Гименей пойдет с тобой в чужие края? — спросила Фауста, ласково проводя рукой по волосам Порции.

— Да, госпожа, — ответила Порция. — Констанций заслужил мою любовь своим терпением и мужеством. Правда, он не погиб смертью героя, как Флавиан, но только потому, что неприятельская стрела лишила его чувства в ту минуту, когда он хотел броситься за префектом в толпу варваров. Его подняли лучники Арбогаста и передали в руки врачей. За одну руку, которой он пожертвовал Риму, я ему отдаю обе мои. На чужой земле мы устроим себе новую родину, убежище для всех, кого галилеяне изгонят из Италии. Кай берет с собой статуи Юпитера, Юноны, Марса и Весты, с ним идет множество клиентов, которые остались верны народным богам. Поедем с нами, святейшая! Может быть, Юпитер когда-нибудь сжалится над своим народом и дозволит нам вернуться в священную столицу Клавдиев, Юлиев и Антонинов.

Фауста указала рукой на огонь.

— Пока этот огонь пылает на алтаре Весты, до тех пор я его раба, — ответила она.

— А когда его погасят наши враги? — вполголоса спросила Порция.

Фауста ответила не сразу. Нахмурив брови, она с минуту смотрела на статую Весты. Наконец ее лицо приняло выражение решимости.

— Они его не погасят, — сказала она твердым голосом. — Огонь Весты погасит только сама Веста. Ни одна рука не дотронется до самой дорогой святыни нашего народа. Пусть они придут!

— Винфрид Фабриций сегодня же должен исполнить повеление Феодосия.

Лицо Фаусты залил горячий румянец. Она наклонила голову, а когда подняла ее, то была бледна, как мраморная статуя самой богини.

— Пусть придут! — шептала она дрожащими губами.

Она обняла Порцию, привлекла ее к себе и сказала нежно и ласково:

— Пусть любовь Констанция устелет твой жизненный путь благоуханными цветами.

В это время в залу вбежала весталка.

— Галилеяне идут! — крикнула она.

Порция вскочила со скамейки и торопливо заговорила:

— Поедем с нами, святейшая! Возьми с собой огонь Весты, чтобы святое пламя разгоняло мрак нашего изгнания. Если ты, ясный и чистый отблеск нашего великого прошлого, будешь с нами, мы легче перенесем отчаяние побежденных. Мы будем ждать тебя неделю, две, сколько прикажешь. Мы не оставим тебя одну на могиле отчизны. Пожалей себя!

Но Фауста ответила:

— Не ждите меня… Оставьте меня моему предназначению, которого не избежит ни один человек, потому что носит его в самом себе. Возвращайся домой, Порция, и скажи Констанцию, что Фауста Авзония просит его, чтобы он любил тебя сильно, сильно. Иди, иди…

— Мы будем тебя ждать; я приду завтра.

Когда Порция ушла, Фауста обратилась к весталке, которая принесла известие о приходе галилеян, и сказала:

— Окружите Пульхерию Плациду всевозможными попечениями в эту тяжелую минуту. Пусть угасающие глаза верховной жрицы не смотрят на насилия галилеян. Священный огонь я буду стеречь сама.