Гюг Вестбери - Актея. Последние римляне

У его ног шумел ручей, опадающий белой пеной в долину; вокруг него высились Альпы, тихие, задумчивые, осыпанные серебристой пылью.

С поля поражения свита увела его насильно. Когда он пробился в первые ряды, чтобы, удержать перепуганных солдат, старый Баут крикнул:

— Феодосий не будет любоваться видом окровавленной головы нашего короля!

Франконские вожди окружили своего короля и принудили его к отступлению.

Целую ночь и целый день Арбогаст скитался по горам, преследуемый отголосками погони.

Его сопровождала только незначительная кучка графов и воевод, еще вчера таких могущественных, уверенных в своей силе, а сегодня таких ничтожных, не знающих, что с ними будет завтра. Грязь и пыль покрывали их золоченые доспехи, тяжелая печаль заставила опустить их гордые головы.

К вечеру другого дня отголоски погони смолкли. Буря прошла, радость победителей была насыщена.

Усталый старец мог наконец отдохнуть и собраться с мыслями.

Но не успокоительны были мысли, которые сталкивались в голове могущественного короля, внезапно низвергнутого с высот почести, — власти и славы.

Еще несколько дней тому назад Арбогаст царил над многочисленным народом и обширной страной. Только от одного него зависело возложить на себя корону римского императора и сделать свою волю обязательной для всего цивилизованного света.

Он был так уверен в победе, что в первые минуты потерял даже сознание. Его войско, его старое, испытанное войско бежало, а он, до сих пор непобедимый никем, скитался по дебрям, прятался в лесах и обходил села и города с осторожностью шпиона.

Как все это случилось? Ведь он сделал все, что должен был сделать человек храбрый и предусмотрительный, когда он собирается к решительной битве с могучим противником. Он не забывал даже о малейших мелочах, в которых солдат может нуждаться на войне.

И его франки сделали все, что могли. Их не сломил натиск готов, их не испугали массы неприятеля. Три раза они овладевали полем битвы с хладнокровием и выправкой опытных мастеров, умирали без жалоб, падали без проклятий.

И все-таки!..

Арбогаст стиснул кулаки.

— Не ты меня победил, Феодосий, не ты! — повторял он с упрямством осужденного, уверенного в своей невиновности.

Если бы не эта проклятая буря, Римская Империя лежала бы сегодня у его ног и умоляла бы о снисхождении. Эта буря победила его, разрушила сверкающее здание его славы, не запятнанное ни единым поражением.

Он бросил на небо взгляд, полный ненависти.

— Теперь ты, подлый предатель, молчишь и усмехаешься улыбкой размечтавшейся девы, теперь ты глядишь на землю с такой благостью, как будто никогда не видел отчаяния человека, а вчера?..

Арбогаст заскрежетал зубами.

Всю свою жизнь он повелевал, побеждал, удалял со своей дороги все, что ему мешало, и считался только с самим собой. Никогда не покидавшее его счастье не научило его покорности, не смягчило гордости владыки, рожденного на троне.

Феодосий мог сложить свое горе к стопам Бога смирения и утешиться учением веры, которая слабых любит больше, чем сильных, но для смертельно пораженной гордости язычника не было такого прибежища. Его боги, дикие, беспощадные, как их поклонники, были благосклонны только к победителям.

Тихая лунная ночь, вместо того чтобы успокоить раздраженное сердце Арбогаста, пробуждала в нем гнев, тем более яростный, что он был бессилен.

Старый король осматривался вокруг взором хищного зверя, попавшегося в западню.

Небо было такое синее, месяц плыл так легко среди серебристых облаков, ручей и лес шумели так сладко, Такое дивное, таинственное спокойствие охватывало природу, что все навевало на человека добрые чувства, склоняло к мягкому шепоту любви и всепрощения.

Но в сердце Арбогаста немолчно шипела змея смертельно оскорбленной гордости.

— Он проиграл битву? И кому? Этой готской сволочи, зашитой в шкуры, этим трусам фракийцам, сирийцам и грекам, что всегда показывали тыл?.. Нет не от них бежало его войско… Кто-то иной, более сильный, чем он и Феодосий, надсмеялся над его человеческой прозорливостью и попрал его славу. Кто же этот мощный?..

Арбогаст не покорялся, не просил пощады. Язычник и варвар проклинал ту силу, которая пришла его противникам на помощь в самую решительную минуту.

— Я не знаю, кто ты, завистливый демон, но ненавижу тебя! — шептал он.

Вдали, за елями, раздался троекратный крик совы.

Арбогаст прислушался.