Жан-Батист Мольер: Скупой

Элиза.Хорошо бы вам и с братом подружиться, а то на служанку полагаться опасно – вдруг она вздумает выдать нас?

Валер.С обоими я, пожалуй, не слажу. Они так друг на друга не похожи, что к ним сразу не подделаешься. Лучше уж вы воздействуйте на брата – ведь вы же с ним дружны… Да вот и он. Я ухожу. Поговорите-ка с ним теперь же, только не очень откровенничайте.

Элиза.Не знаю, хватит ли у меня храбрости.

Валер уходит.

Элиза, Клеант.

Клеант.Ты одна, Элиза? Как я рад! Слушай: я должен открыть тебе тайну.

Элиза.Я слушаю тебя внимательно. Что скажешь?

Клеант.Многое скажу, сестра, но в двух словах: я влюблен.

Элиза.Влюблен?

Клеант.Да, влюблен. Но погоди! Я знаю, что завишу от отца и не смею выходить из его воли. Без согласия родителей мы не вправе давать какие бы то ни было обязательства, их желания должны быть нашими желаниями, других мы иметь не можем – так уж судили Небеса. Они застрахованы от всяких безумств, а потому у них и ошибок меньше, чем у нас, им виднее, что нам пригодно, что – нет. Благоразумие просвещает, а страсть ослепляет. Увлечения молодости толкают нас к пропасти… Все это я говорю тебе, сестра, для того, чтобы ты мне этого уже не говорила: моя любовь ничего не желает слушать, разуверять меня бесполезно.

Элиза.Ты посватался, Клеант?

Клеант.Нет еще, но это решено. Еще раз прошу тебя: не отговаривай меня.

Элиза.Ты считаешь меня способной на это?

Клеант.Нет, Элиза, но ты не влюблена: ты не знаешь, какую отрадную власть имеет пылкая любовь над сердцем, я боюсь твоей рассудительности.

Элиза.Ах, не будем говорить о моей рассудительности, Клеант! Кто хоть раз в жизни не терял рассудка? Открой я тебе свое сердце, ты, быть может, увидел бы, что я гораздо менее рассудительна, чем ты.

Клеант.О, если бы и твое сердце…

Элиза.Поговорим сначала о тебе. В кого ты влюблен?

Клеант.В молодую девушку, она недавно поселилась неподалеку от нас. Ее достаточно увидеть, чтобы полюбить. Никогда еще природа не создавала ничего более прелестного, с первый же встречи я пришел в восхищение. Зовут ее Марианой, живет она с больной матерью и трогательно забоится о ней, как истинно любящая дочь. Что бы она ни делала, все у нее выходит так мило! Это само очарование, сама нежность, подкупающая доброта, изумительная душевная чистота… Ах, если бы ты увидела ее, Элиза!

Элиза.А я и так ее вижу. Ты ее любишь – этого с меня довольно.

Клеант.Я узнал стороной, что они очень небогаты и при всей своей бережливости еле-еле сводят концы с концами. Представь себе, Элиза, как был бы я рад облегчить нужду любимой девушки и незаметно помочь скромным, хорошим людям. Представь и пойми, каково это мне, что из-за скупости отца я принужден лишить себя этой радости и ничем не могу доказать свою любовь!

Элиза.Да, я понимаю, Клеант, как тебе должно быть горько.

Клеант.То есть так горько, сестра, что и сказать нельзя. В самом деле, что может быть ужаснее этой черствости, этой непонятной скаредности отца? На что нам богатство в будущем, если мы не можем воспользоваться им теперь, пока молоды, если я весь в долгу, оттого что мне жить не на что, если нам с тобой приходится, чтобы мало-мальски прилично одеваться, брать в долг у купцов? Выведай у отца, как он отнесется к моему решению. Коли заупрямится, я уеду с Марианой, Бог даст, как-нибудь да проживем. Перехвачу где-нибудь деньжонок. Знаешь что, Элиза, если и ты в таком же положении, как и я, если отец будет нам мешать, уедем оба, бросим его, освободимся наконец от невыносимого гнета его скупости.

Элиза.Да, с каждым днем нам все тяжелее становится жить без матушки и…

Клеант.Я слышу его голос. Уйдем, докончим наш разговор и попробуем совместными усилиями сломить его нрав.

Элиза и Клеант уходят.

Гарпагон, Лафлеш.

Гарпагон.Вон сию же минуту, без всяких разговоров! Убирайся, мошенник! Прочь с глаз моих, висельник!

Лафлеш(про себя). Отродясь не видал я такого злого старикашку. Бес в него вселился, прости, Господи, мое согрешение.

Гарпагон.Что ты там бормочешь?

Лафлеш.За что вы меня гоните?

Гарпагон.И ты еще спрашиваешь, негодяй? Вон, пока я тебя не исколотил!