Генри Джеймс - Крылья голубки

– Я полагаю, меня следует научить отказываться так же прелестно, как это делаешь ты.

– Я отказываюсь? – эхом откликнулась миссис Стрингем. – Я ни от чего не отказываюсь, я – человек верный.

Ее хозяйка выказала свое нетерпение, снова, с довольно жестким выражением лица, повернувшись к округлому, окаймленному медью письменному столу и оттолкнув подальше пару-тройку вещиц, на нем стоявших.

– Тогда отказываюсь я. Ты же знаешь, как мало такой человек, как мистер Деншер, может в моем представлении подходить Милли. Ты знаешь, что я точно имела в виду как вполне возможное.

– Ах, ты, как всегда, была в этом великолепна. – Слова Сюзи были совершенно справедливы. – Герцог, герцогиня, принцесса, дворец – ты заставила меня поверить во все это. Но мы с тобой потерпели неудачу оттого, что она-то во все это не верит. К счастью для нее – судя по тому, как все обернулось, – она ничего этого не хочет. Ну что тут поделать? Уверяю тебя, я так о многом мечтала! Но теперь у меня только одна мечта.

Эти последние слова миссис Стрингем произнесла таким тоном, что смысл, вложенный в них ею, был совершенно ясен, и миссис Лоудер не оставалось ничего иного, как показать, что она поняла.

– Чтобы она получила то, чего действительно хочет?

– Если это ей хоть как-то поможет.

Казалось, миссис Лоудер считает, что это может помочь, но теперь она на секунду отвлеклась:

– Меня это немного раздражает – я, конечно, жестока. Но я ведь столько всего придумала! Все же это не отменяет того факта, что мы должны поступать как порядочные люди.

– Нам надо принимать ее такой, какая она есть, – поддержала ее мысль миссис Стрингем.

– А еще нам надо принимать мистера Деншера таким, какой он есть. – Говоря это, миссис Лоудер мрачно усмехнулась. – Как жаль, что он не лучше!

– Ну, будь он лучше, – заметила ее приятельница, – ты сочла бы, что он достаточно хорош для твоей племянницы, а в таком случае Милли стала бы помехой. Я хочу сказать, – пояснила Сюзи, – помехой тебе.

– Она и так мне помеха, хотя теперь это не имеет значения. Но я увидела – как только вы приехали ко мне – Кейт и Милли, сидящих рядом. Я увидела, что твоя девочка – не хочу скрывать это от тебя – поможет моей, и, раз я это говорю, – продолжала миссис Лоудер, – ты, скорее всего, сама придешь к заключению, что это отчасти было причиной, почему я встретила вас так радушно. Так что, видишь, от чего я отказываюсь? А я отказываюсь. Но когда я выбираю такую линию, – продолжала она развивать свою мысль, – я делаю это красиво. Так что – прощайте, мои планы! Здравствуйте, миссис Деншер! Святые небеса! – почти прорычала она.

Сюзи, сдерживая себя, с минуту помолчала.

– Даже став миссис Деншер, моя девочка останется значительной личностью.

– Да, она не может стать незначительной. Впрочем, – заметила миссис Лоудер, – мы делим шкуру неубитого медведя.

– Мы все оставляем за скобками, – грустно согласилась ее собеседница.

– Тем не менее это интересно. – Тут миссис Лоудер пришла в голову новая мысль. – Мистера Деншера тоже незначительным не назовешь. – Это вернуло ее к вопросу, какой она уже задавала, но Сюзи не сумела на него толком ответить. – Так что ты все-таки о нем думаешь?

При этом вопросе Сюзан Шеперд, по причинам, неясным для нее самой, решила проявить некоторую осторожность. Поэтому ее ответ прозвучал довольно общо:

– Он очень хорош.

Она встретила взгляд миссис Лоудер с той особой прямотой, к какой прибегают люди, когда бывают не вполне откровенны; это обстоятельство возымело эффект.

– Да, он хорош.

Эффект ее слов оказался также весьма заметным: они практически вернули миссис Стрингем хорошее настроение.

– А я-то думала, он тебе не нравится!

– Он не нравится мне для Кейт.

– Но ведь он не нравится тебе и для Милли!

Говоря это, миссис Стрингем поднялась на ноги, ее подруга последовала ее примеру.

– Он, милая моя, нравится мне для себя самой!

– Ну, это самый лучший выход из всего, что может быть!

– Это – единственный выход. Мистер Деншер недостаточно хорош для моей племянницы, и он недостаточно хорош для вас обеих. А мы здесь одна – тетка, другая – бедняжка, а третья – глупышка.

– О нет! Я – не то, не другое и не третье! – заявила Сюзи.

Но ее собеседница продолжала:

– Вот, живешь для других. Ты, например. Если бы я жила для себя, у меня не было бы к нему претензий.

Однако миссис Стрингем была принципиальнее:

– А я нахожу, что он хорош, независимо от того, как я живу.