Эжен Лабом - От триумфа до разгрома. Русская кампания 1812-го года

Принц, видя необходимость того, чтобы кто-нибудь из старших офицеров подал пример мужества и первым перешел через реку, приказал полковнику Дельфанти возглавить Королевскую Гвардию и вброд перейти Вопь. Этот храбрый офицер, храбрость которого невозможно переоценить, с радостью взялся за выполнение этого задания. И на наших глазах, по пояс в воде, среди плавающих льдин, со своими гренадерами, он благополучно вышел на противоположный берег.

За ним немедленно двинулся вице-король со своим штабом и, уже на том берегу отдавал необходимые распоряжения, чтобы максимально облегчить процесс перехода. Затем пошел обоз. Первые повозки и несколько пушек благополучно переправились на тот берег. Но, поскольку река эта очень глубока, а берега крутые и обледеневшие, было лишь одно место, где можно было выйти на берег – там специально для этого прокопали всход. Но пушки своими колесами сделали на дне такие глубокие рытвины, что их невозможно было вытащить. Таким образом, единственный имеющийся брод вскоре так загромоздился, что оставшаяся часть артиллерии и обоза уже не могла им воспользоваться.

Всех охватило отчаяние, ведь, несмотря на все усилия, предпринятые нашим арьергардом, чтобы удержать русских, они все-таки приблизились. Всеобщая паника только усилила опасность. Река замерзла только наполовину и повозки не могли проехать, а тем, у кого не было лошадей, пришлось идти вброд. Плачевность ситуации усугубляло то, что нам пришлось бросить около сотни пушек, большое количество фургонов с боеприпасами и провизией, а также множество разных повозок и экипажей, которые везли остатки провизии, взятой нами из Москвы. Когда стало ясно, что выбора нет, все поспешно начали нагружать своих лошадей самым ценным имуществом. Но если кто-то ненадолго отходил от своего экипажа, огромные толпы солдат, не давая владельцу возможности взять то, что он хотел, налетали на этот экипаж и моментально разграбляли его, особое внимание уделяя муке и водке. Артиллеристы, бросившие свои пушки, узнав, что противник уже близко, быстро заклепывали их, в отчаянии, что не могут переправить их через реку, загроможденную завязшими фургонами и бесчисленным множеством утонувших солдат и лошадей. Крики людей, переплывающих реку, ужас спускавшихся к переправе, которые ежеминутно скатывались вместе со своими лошадьми в реку, отчаяние женщин, плач детей, и даже испуганные солдаты – все это представляло такое раздирающее душу зрелище, что одно только воспоминание о нем до сих пор заставляет содрогаться всех очевидцев этой переправы.

Несмотря на то, что мне очень больно вспоминать о том страшном дне, я не могу не рассказать об одном случае проявления материнской любви, столь трогательной и столь возвышающей человеческую природу. Память о нем согревает мою душу и рассеивает то чувство печали, которое я испытывал, глядя на этих несчастных.

Маркитантка нашего корпуса, прошедшая с нами всю кампанию, возвращалась из Москвы, везя в своем фургоне пятерых маленьких детей и все то, что ей удалось добыть в соответствии с родом ее деятельности. Стоя на берегу Вопи, она с ужасом смотрела на бурный поток, который вынуждал оставить на его берегах все ее небольшое состояние, которое она хотела вложить в будущее своих детей. Она очень долго искала другое место для перехода, но безуспешно. Вернувшись в полном отчаянии, она сказала мужу: «Нам действительно придется все бросить, давайте же попытаемся спасти наших детей». Сказав это, она взяла из повозки двоих самых маленьких и вложила их в руки своего мужа. Я видел, как бедный отец крепко прижав к себе малышей, вошел в воду – ноги его дрожали. Она стояла на коленях у самой кромки и не сводила с него глаз, а затем устремила свой взгляд в небо, но увидев, что он благополучно добрался до противоположного времени, она вскинула руки вверх, благодаря Всевышнего, вскочила и громко воскликнула: «Они спасены! Они спасены!» Взволнованный отец осторожно уложил свой драгоценный груз на берегу, потом вернулся назад, взял еще двоих и снова погрузился в воду. Теперь с ним была и его жена – она несла пятого малыша на одной руке, а другой крепко ухватилась за своего мужа. Все благополучно достигли берега. Те же дети, которых перенесли первыми, подумав, наверное, что их бросили, громко заплакали, но их слезы моментально высохли, когда счастливая семья вновь воссоединилась.

К вечеру мы покинули это несчастное место и расположились лагерем в маленькой деревушке, лежащей в полулье от Вопи, но даже оттуда мы часто слышали в течение всей ночи жалобные крики тех, кто все еще пытался переправиться через реку. Мы оставили 14-ю дивизию на той стороне, чтобы сдерживать атаки противника, и попытаться спасти хоть часть покинутого нами огромного багажа. На следующий день меня послали туда передать приказ дивизии возвращаться и, таким образом, я получил уникальную возможность оценить весь масштаб понесенных нами потерь. На протяжении более лье вся дорога и берега реки были усеяны зарядными ящиками, пушками, а также изящными каретами и экипажами, привезенными из Москвы. Также повсюду валялись вещи, которые везли в этих повозках – они были слишком тяжелы для переноски в руках. Я видел множество бронзовых античных статуй, драгоценные канделябры, оригинальные и изысканные картины, великолепный и очень дорогой фарфор. Среди всех этих сокровищ я нашел великолепную чашу ручной работы, с потрясающей росписью, изображавшей Марка Секста. Я взял ее, наполнил мутной и грязной водой Вопи и сделал пару глотков. А потом просто бросил ее недалеко от того места, где я ее нашел.