Жюль Гонкур - Шарль Демайи

– Ну что же, дело идет на лад? – сказал Шарль за столом после первого куска.

– Гм!

– Хлеб черствый!

– Это обещает.

– Наконец!

– Ты возьмешь?

– Нет.

– Это что такое?

– Говядина… поддельная!

– Господа, – сказал Шарль наскучив слушать, – есть очень простой выход: заплатим и вернемся обедать в Париж.

– Чтобы сесть за стол в половине второго, не так ли?

– Мы теперь здесь…

– Из чего это сделано?

– Что?

– Бифштекс? – сказал Брессоре, – они делают его из филе Сен-Клу.

Острота не заставила смеяться.

– Брр!.. Тут сквозняк…

– Печка чадит, как человек.

Разговоры замолкли. Никто более не говорил. Все озабоченно ели.

– Знаешь ли ты, что ты нас покинул? – сказал Брессоре Шарлю.

– Как покинул! – сказал Шарль, который не хотел говорит о своей жене и отвечал, что его счастье заняло его.

– Если это так… Ты понимаешь…

Вилки в тишине стукали о тарелки. Ламперьер глядел на Шарля. Через несколько минут он сказал:

– Однако, Шарль, надо это высказать… Тем хуже! Это мутит у меня на сердце… К тому же я старше тебя… и твой друг… Ты не хорошо обращаешься с своей женой…

– Я?

– Мы между своими, и что я говорю не выйдет отсюда… как же ты оставляешь ее без гроша… она должна была занять двадцать франков у жены Вудене…

– Чья это шутка?

– Она не моя… и я не шучу.

– И ты поверил?..

– Какой интерес твоей жене говорить это?

– А! Это она… – Шарль постучал ножом по стакану.

– Девушка! Пошлите в Севр… нам нужна карета в шесть мест… Вот за дорогу… сейчас же, мы спешим… Будем продолжать обед… я отвечу тебе в Париже, Ламперьер… и всем вам.

Тогда на пороге двери показался бедный человек, принявший их.

– Довольны ли, господа? – сказал он, скромно поворачивая свой колпак в своих парализованных руках.

Никто не отвечал.

Человек подождал немного; потом он мрачно вышел.

Приехала карета.

– Куда ты нас везешь?

– В Париж, ко мне.

В дороге никто ничего не говорил. Шарль позвонил у себя. Антуан отпер:

– Барыня дома? – спросил Шарль.

– Она еще не приезжала, сударь.

– Подите за слесарем.

Антуан вернулся со слесарем.

– Надо открыть комод, – сказал ему Шарль, показывая на комод своей жены.

Замок соскочил.

– Смотрите, – сказал Шарль своим друзьям, выбрасывая оттуда кошелек, где лежало триста франков банковыми билетами, золотыми монетами, и монетами в сто су.

– Извини, – сказал Ламперьер, пожимая ему руку. – Я жалею тебя… а твоя жена…

– Довольно! Она моя жена…

Шарль слышал, как заперлась дверь. Друзья его уехали.

Когда Марта вошла, она нашла своего мужа бледным и серьезным.

– Что с тобой? – спросила она и подошла поцеловать его.

Шарль оттолкнул ее.

– Шарль!.. Боже мой! Но что случилось?

– Что случилось, Марта? Вы сказали…

– О! «Вы…» – прервала удивленная Марта.

– Позвольте мне кончить… вы сказали, что я вас оставляю без гроша… вы отлично знаете, что это неправда…

– О! какие сказки!.. Это Ремонвиль или Ламперьер…

– Это не сказка, Марта… и вы это отлично знаете. Зачем?

– Во-первых, я этого не говорила.

– Вы заняли двадцать франков у жены Вудене, а у вас триста франков в комоде… Это правда?.. Но не лгите же теперь, по крайней мере!

– Но… я совсем не так сказала… Я сказала, что мне нужны деньги, чтобы купить что-то, чего ты не хотел… Нет, слушай! Я лучше во всем признаюсь: мне пришла глупая мысль в голову… тебе никогда не приходило глупых мыслей? Я хотела представиться просто на-просто несчастной женщиной… клянусь тебе. Ну полно, Шарль, я больше не буду… Это кончено… Я виновата… я прошу у тебя извинения.

– Вам хотелось представиться несчастной женщиной?.. Но поймите же… Такими вещами не шутят… Вы не ребенок… Вы говорите подруге, женщине, жене Вудене, сплетнице, вы это знаете… Но ведь это подлость, моя милая!.. Вы компрометируете, бесчестите меня…

– Я уверена, вам это наговорили… Ваши друзья меня не любят… Кстати Шарль, скажи, вы были только одни мужчины? – сказала Марта, стараясь улыбнуться.

– Как вы глупы!

– Потому что вас никогда не узнаешь, – и Марта наклонилась поцеловать его.

– Мы были… – сказал Шарль, отталкивая ее, – вы отлично знаете, кто был, Ремонвиль, Франшемон…

– Они говорили тебе о твоей пьесе?

– Они знают ее по репетиции… Они ждут первой… Что хочешь ты, чтобы они говорили о ней?

– Знаешь… Так, между прочим… Ты уверен в фельетонах Ремонвиля и Франшемона, неправда ли.