Виктор Мари Гюго - Алхимия и Нотр-дам де пари

Поскольку обращение восьмого неба (фирма-мента фиксированных звезд) служит измерению времени, беззвездное небо (сообщающее восьмому свое движение с легким смещением из-за прецессии равноденствий) есть граница между временем и вечностью или между любыми модусами длительности и «вечным настоящим». Душа в своем восхождении по сферам оставляет, достигая эмпирея, мир множественности и междоусобицу форм, стремясь к неделимому, всеокружающему Бытию. Данте представил это движение инверсией космического порядка концентрических сфер – они расширяются от земного предела к божественной беспредельности – в порядок обратный, где центр – Бог, вокруг которого вращаются хоры ангелов кругами все более широкими. Чем они ближе к божественному началу, тем быстрее их движение, в противоположность космическим сферам, чье видимое движение ускоряется пропорционально близости к центру земному. Этой инверсией космического порядка божественный Данте провидел глубокий смысл гелиоцентрической картины вселенной.

Догадка о системе мироздания, где Солнце есть центр обращения всех планет, включая Землю, была высказана задолго до Ренессанса. Коперник только повторил, исходя из собственных наблюдений, идею, известную в античности. В символическом смысле, гелиоцентрическая система – необходимое дополнение геоцентрической. Божественное начало, Интеллект, или Дух, коим был создан мир, можно равно представить как нечто всеобъемлющее (что соответствует беспредельному пространству) или «иррадиирующим» центром всех манифестаций. Именно потому, что божественное начало – вне всякой дифференциации, каждое представление о нем должно быть дополнено инверсией, так сказать, его «отражением».

Однако гелиоцентрическая система использовалась рационализмом как доказательство ложности традиционной геоцентрической концепции и связанных с ней духовных интерпретаций. Отсюда парадокс: философия, сделавшая разум мерой любой реальности, завершилась астрономической перспективой, в которой человек затерялся пылинкой среди пылинок, простым акцидентом без малейшего намека на космическую первичность, тогда как средневековая онтология, основанная на откровении и вдохновении, поместила человека в центр вселенной. Сие вопиющее противоречие просто объясняется. Рационализм полностью забывает, что все его теории касательно вселенной остаются содержимым человеческого сознания: именно потому, что человек способен расценивать свое физическое существование с точки зрения более высокой – как если бы он не был привязан к земле, – именно это и делает его познающим центром мира. Человек – привилегированная субстанция Интеллекта и, в силу своей привилегии, может обрести эйдетическое познание бытия, потому-то традиционная перспектива и поместила его в центр видимого мира – такая позиция, впрочем, совпадает с непосредственным сенсорным опытом. Для традиционной космологии гелиоцентрическая система, где человек в некотором смысле уступает свою центральную позицию солнцу, имеет значение сугубо эзотерическое, что и подразумевал Данте в «теоцентрическом» описании ангелического мира. С «точки зрения» Бога, человек не центр, а крайняя периферия бытия.

Гелиоцентрическая система кажется более точной в плане физико-математическом, поскольку она, абстрагируясь от «естественной субъективности» и символики, склонна рассматривать вселенную безотносительно к человеку или в лучшем случае принимать его за незначительную физическую частицу во вселенной. Это внечеловеческая направленность взгляда, перевернутое отражение антропоса, понимаемого когда-то sub specie aeternitatis.

Однако никакой образ мира никогда не будет абсолютно адекватным, ибо наше наблюдение имеет в виду реальность, саму по себе относительную, непостоянную и неопределенно множественную.

Вера в гелиоцентрическую систему как в некую абсолютную истину творит ужасающую пустоту, лишает человека его космического достоинства, заставляет его – пылинку среди пылинок – бессмысленно вращаться вокруг солнца… Эта система полностью не способна породить новое духовное воззрение. Христианская идея, сосредоточенная на инкарнации Христа, была плохо подготовлена к подобной инверсии космического устройства: человек как небытие, исчезающее в космическом пространстве, и в то же время как интеллектуальный и символический центр этого пространства – такой пируэт не для мозгов большинства людей.