Симона де Бовуар - Гостья

На пороге Франсуаза остановилась; несколько дней назад зал покрасили заново в светло-желтый цвет, придававший ему приветливый сельский вид; там еще присутствовал легкий запах скипидара.

– Надеюсь, мы никогда не покинем этот старый театр, – сказала Франсуаза, поднимаясь по лестнице. – Осталось ли что-нибудь выпить? – добавила она, открывая дверь в кабинет. Заглянув в шкаф, наполовину заполненный книгами, она принялась изучать бутылки, стоявшие на последней полке.

– Только остаток виски. Тебе подойдет?

– Как нельзя лучше, – ответила Элизабет.

Франсуаза протянула ей стакан, на сердце у нее потеплело, и она прониклась симпатией к Элизабет, ощутив те же чувства товарищества и легкости, как тогда, после интересного и трудного урока, когда они рука об руку прогуливались во дворе лицея.

Скрестив ноги, Элизабет закурила сигарету.

– Что это было с Тедеско? Гимьо уверяет, что он принимает наркотики, думаешь, это правда?

– Понятия не имею. – Франсуаза с блаженством сделала большой глоток спиртного.

– Эта малышка Ксавьер совсем некрасивая, – заметила Элизабет. – Что ты с ней будешь делать? С семьей все уладилось?

– Не знаю. Вполне возможно, что дядя приедет со дня на день и устроит скандал.

– Будь осторожна, – с важным видом произнесла Элизабет. – У тебя могут возникнуть неприятности.

– Осторожна в чем? – спросила Франсуаза.

– Ты нашла ей работу?

– Нет. Сначала ей надо освоиться.

– На что она способна?

– Я не думаю, что когда-нибудь она сможет много работать.

Элизабет с задумчивым видом выпустила дым сигареты.

– Что говорит об этом Пьер?

– Они нечасто виделись; он относится к ней с симпатией.

Этот допрос начал раздражать Франсуазу; можно было подумать, что Элизабет обвиняет ее. Она прервала ее:

– Скажи-ка, в твоей жизни есть что-то новое?

Элизабет усмехнулась.

– Гимьо? В прошлый вторник он подошел поговорить со мной во время репетиции. Ты не находишь его красивым?

– Очень красивым, как раз поэтому его и взяли. Я его совсем не знаю, он занятный?

– Он хорош в любви, – отрешенным тоном произнесла Элизабет.

– Ты времени не теряла, – в некотором замешательстве сказала Франсуаза. Как только Элизабет кто-нибудь нравился, она говорила, что спит с ним, но на самом деле вот уже два года она хранила верность Клоду.

– Тебе известны мои принципы, – весело продолжала Элизабет, – я не та женщина, которую берут, я женщина, которая берет. В первый же вечер я предложила ему провести со мной ночь; он был ошеломлен.

– А Клод знает? – спросила Франсуаза.

Решительным жестом Элизабет стряхнула пепел своей сигареты: каждый раз, когда она оказывалась в затруднении, ее движения и голос становились жесткими и решительными.

– Пока нет, – отвечала она. – Я жду подходящего момента. – Она заколебалась. – Это сложно.

– А твои отношения с Клодом? Ты давно ничего мне об этом не говорила.

– Ничего не меняется. – Уголки губ Элизабет опустились. – Зато я меняюсь.

– Решающее объяснение в прошлом месяце ничего не дало?

– Он постоянно твердит мне одно и то же: мне принадлежит лучшая его часть. Этот припев мне осточертел; я чуть было не ответила ему: спасибо, это чересчур хорошо для меня, я обошлась бы другой.

– Ты, верно, опять была слишком сговорчивой, – заметила Франсуаза.

– Думаю, да. – Элизабет пристально смотрела куда-то вдаль; неприятная мысль пришла ей в голову. – Он воображает, что может заставить меня все проглотить, – сказала она. – Но он будет удивлен.

Франсуаза с интересом посмотрела на нее: в эту минуту Элизабет не следила за своим поведением. В ее лице что-то дрогнуло. Она приняла благоразумный вид.

– Клод слишком привлекателен, чтобы я позволила ему уйти из моей жизни, – призналась она. – Чего я хочу, так это меньше дорожить им.

Глаза ее сощурились, она заговорщически улыбнулась Франсуазе, хотя соучастие между ними возрождалось крайне редко.

– Мы с тобой достаточно насмехались над женщинами, позволяющими превращать себя в жертву! Но я все-таки не из того теста, из которого делают жертв.

Франсуаза улыбнулась в ответ; ей хотелось дать Элизабет совет, но это было трудно, а нужно было лишь одно: чтобы Элизабет не любила Клода.

– Внутренний разрыв, – сказала она, – с этим далеко не уйдешь. Я задаюсь вопросом, а не должна ли ты напрямик заставить его сделать выбор.

– Пока не время, – с живостью отвечала Элизабет. – Нет, я полагаю, что сделаю большой шаг, когда изнутри добьюсь своей независимости. И первое условие для этого: уметь отделить в Клоде человека от любовника.