Симона де Бовуар - Гостья

Ксавьер ласково сжала руку Франсуазы.

– Вам не следует слишком уставать, а то вдруг заболеете!

Франсуаза с неожиданной нежностью посмотрела на ее встревоженное лицо; выпадали минуты, когда сдержанность Ксавьер таяла; она превращалась в маленькую беспомощную и любящую девочку, перламутровые щеки которой хотелось покрыть поцелуями.

– Осталось недолго, – отозвалась Франсуаза. – Видите ли, такое существование я буду вести не вечно, но когда это длится всего несколько дней и надеешься на успех, какое удовольствие не щадить себя.

– Вы такая деятельная, – заметила Ксавьер.

Франсуаза улыбнулась ей.

– Думаю, сегодня вечером будет интересно. В последнюю минуту у Лабруса всегда случаются лучшие находки.

Ксавьер ничего не ответила; она всегда казалась смущенной, когда Франсуаза говорила о Лабрусе, хотя и выражала большое восхищение.

– Вы не против, по крайней мере, пойти на эту репетицию? – спросила Франсуаза.

– Мне это очень интересно, – ответила Ксавьер. Она заколебалась. – Конечно, я предпочла бы встретиться с вами иначе.

– Я тоже, – без воодушевления сказала Франсуаза. Ей не нравились эти скрытые упреки, которые порой вырывались у Ксавьер; разумеется, она не уделяла ей слишком много времени, но не могла же она все-таки посвящать ей редкие часы своей личной работы.

Они подошли к театру. Франсуаза с любовью взглянула на старое здание, фасад которого украшали причудливые фестоны; сердце трогал его домашний скромный вид; через несколько дней оно примет праздничный облик, засверкает всеми огнями; сегодня вечером оно погрузилось в темноту. Франсуаза направилась к артистическому входу.

– Забавно думать, что вы каждый день приходите сюда, как если бы ходили в какую-нибудь контору, – сказала Ксавьер. – Внутренние помещения театра мне всегда кажутся такими таинственными.

– Помнится, в то время, когда я еще не знала Лабруса, Элизабет с торжественным видом посвященной провожала меня за кулисы, – сказала Франсуаза. – Я и сама преисполнялась гордости. – Она улыбнулась. Тайна рассеялась, однако став повседневным пейзажем, этот двор, заваленный старыми декорациями, ничуть не утратил своей поэзии; маленькая деревянная лестница, зеленая, как садовая скамейка, вела в артистическую; Франсуаза остановилась на мгновение, прислушиваясь к доносившемуся со сцены шуму. Как всегда, когда она шла на встречу с Пьером, сердце ее забилось от радости.

– Не шумите, мы сейчас будем пересекать сценическую площадку, – сказала она, взяв Ксавьер за руку, и они осторожно проскользнули за декорациями; по саду, засаженному зелеными и пурпурными кустами, с измученным видом взад и вперед расхаживал Тедеско; голос у него этим вечером звучал странно глухо.

– Располагайтесь, я сейчас вернусь, – сказала Франсуаза.

В зале было много народа; как обычно, актеры и приглашенные уселись в кресла в глубине. Пьер был один в первом ряду партера; Франсуаза пожала руку Элизабет, сидевшей рядом с незначительным актером, с которым она не расставалась вот уже несколько дней.

– Я вернусь к тебе через минуту, – сказала Франсуаза. Не говоря ни слова, она улыбнулась Пьеру; он сидел съежившись; голова его была замотана толстым красным шарфом; выглядел он весьма недовольным.

«Эти заросли неудачны, – подумала Франсуаза. – Надо все изменить». Она с тревогой взглянула на Пьера, он удрученно махнул рукой: никогда Тедеско не был таким скверным. Возможно ли, что они до такой степени ошиблись в нем?

Голос Тедеско совсем сорвался, он провел рукой по лбу.

– Извините, я не знаю, что со мной, – сказал он. – Думаю, мне лучше немного отдохнуть; через четверть часа дело наверняка пойдет лучше.

Воцарилось мертвое молчание.

– Хорошо, – сказал Пьер. – За это время наладим освещение. И пусть позовут Вюймена и Жербера; я хочу, чтобы мне поправили декорацию. – Он понизил голос. – Как ты? Вид у тебя прескверный.

– Все в порядке, – ответила Франсуаза. – У тебя тоже не слишком бодрый вид. Остановись сегодня в полночь; мы все выдохлись, до пятницы нам не продержаться.

– Я прекрасно это знаю, – ответил Пьер, повернув голову. – Ты привела Ксавьер?

– Да, мне придется немного заняться ею. – Франсуаза заколебалась. – Знаешь, о чем я подумала? Когда закончишь, можно было бы пойти всем троим выпить по стаканчику. Тебе это неприятно?

Пьер рассмеялся.

– Я не говорил тебе: сегодня утром, когда я поднимался по лестнице, я заметил ее, она спускалась; она бросилась наутек, как заяц, и заперлась в туалете.