Гастон Леру - Призрак оперы

И опять задул свечу.

Глаза по-прежнему светились на том же месте, у изножия кровати. Между кроватью и оконным стеклом, за стеклом, на балконе? Вот что интересовало Рауля. И еще – он хотел узнать, принадлежат ли эти глаза человеческому существу. Он наконец хотел знать все.

Хладнокровно, не спеша, стараясь не потревожить окружавшую его ночь, юноша взял револьвер и прицелился в темноту.

Он целил прямо между двух золотистых звездочек, смотревших на него со странным неподвижным блеском. Потом взял чуть выше: ведь если это глаза, и если над ними есть лоб, и если он не промахнется…

Выстрел страшным грохотом раскатился в тишине спящего дома… По коридорам застучали торопливые шаги. Рауль вытянул руку и, готовый выстрелить еще, всматривался в темноту.

На этот раз звездочки исчезли.

Загорелся свет, в комнату вбежали люди, и перепуганный граф Филипп затормошил брата.

– Что случилось, Рауль?

– Да нет, ничего, наверное, мне это привиделось во сне. Я стрелял по двум звездочкам, которые мешали мне уснуть, – ответил юноша.

– Ты бредишь? Ты заболел!.. Умоляю тебя, Рауль, что случилось? – И граф отобрал у него револьвер.

– Нет, нет! Это не бред!.. Впрочем, сейчас поглядим.

Он встал, накинул халат, надел шлепанцы, взял из рук слуги подсвечник и открыл балконную дверь.

Граф заметил, что окно пробито пулей на уровне человеческого роста. Рауль нагнулся, осматривая балкон.

– Ага! Кровь… Кровь! Вот и здесь кровь! Прекрасно! Призрак, из которого течет кровь, – это уже не так страшно…

– Рауль! Рауль!

Граф тряс его, как трясут лунатика, чтобы привести в чувство.

– Не надо, брат, я же не сплю! – отбивался недовольный Рауль. – Ты же видишь эту кровь. Мне показалось, что это мне снится, но я выстрелил в Эрика, и вот его кровь…

Потом, как-то вдруг разволновавшись, добавил:

– В конце концов, может быть, я зря выстрелил, и Кристина не простит мне… Этого бы не произошло, если бы я опустил шторы, когда ложился спать.

– Рауль, ты с ума сошел? Проснись же!

– Опять ты за свое! Вы бы лучше, дорогой брат, помогли мне найти Эрика. Ведь призрак, из которого течет кровь, может…

Его прервал камердинер графа:

– Это правда, сударь, на балконе кровь.

Слуга принес лампу, и они увидели кровавый след, который тянулся вдоль края балкона к водосточному желобу и спускался по нему до самой земли.

– Друг мой, – сказал граф Филипп, – ты стрелял в кошку.

– Дьявольщина! – выругался Рауль, и этот крик болью отозвался в ушах графа. – Вполне возможно. С Эриком возможно все. Эрик? А может, кот? Или призрак? Живое существо или тень? С Эриком возможно все!

Рауль продолжал бормотать такие же странные и непонятные слова, которые были тесно и логически связаны с его собственными размышлениями и рассказом Кристины Даэ, но которые вконец убедили присутствующих, что юноша спятил. Сам граф начал опасаться того же самого, а позже судебный следователь, прочитав рапорт комиссара полиции, не знал, о чем и подумать.

– Кто такой Эрик? – спросил граф, сжимая руку брата.

– Это мой соперник. И если он еще жив, тем хуже для меня!

Граф отослал слуг, братья остались одни. Но камердинер графа услышал, как Рауль решительным тоном произнес за закрывшейся дверью:

– Сегодня ночью я украду Кристину Даэ!

Впоследствии эта фраза была передана судебному следователю Фору. Однако никому не известно, какой разговор произошел между братьями в ту ночь.

Слуги рассказывали, что это была не первая ссора между ними. Через стены слышны были крики, и не раз повторялось имя Кристины Даэ.

За завтраком – обычно граф завтракал в своем рабочем кабинете – Филипп приказал позвать к нему Рауля. Пришел Рауль, мрачный и молчаливый. Разговор был коротким.

Граф: Прочти вот это! (Он протянул брату газету и ткнул пальцем в одну из заметок.)

Виконт, шевеля губами, прочитал следующее:

«Сенсация в предместье: только что состоялось обручение мадемуазель Кристины Даэ, лирической певицы, и виконта Рауля де Шаньи. Если верить закулисным разговорам, граф Филипп поклялся, что в первый раз за всю историю семьи один из Шаньи не сдержит своего обещания. Поскольку любовь – и в Опере более чем где бы то ни было – всемогуща, возникает вопрос: какими средствами располагает граф Филипп, чтобы помешать своему брату повести к алтарю «Новую Маргариту»? Говорят, братья обожают друг друга, но вряд ли братская любовь одержит верх над просто любовью, пусть даже и мимолетной».