Данте Алигьери - Божественная комедия. Самая полная версия

40 Без отдыха, как в пляске (тщетный труд!)
С себя стрясая пламень вечно новый,
Вкруг мечутся их руки, там и тут.

43 «О вождь! – я рек. – О ты, на все готовый
И все смиривший, кроме адских орд,
Представших нам у врат толпой суровой,

46 Кто сей гигант, который столько горд,
Что, кажется, к нему и не касался
Дождь огненный, под коим он простерт?»

49 Но грешник сам, как скоро догадался,
Что я об нем расспрашивал певца,
Вскричал: «Как жил, таким я и остался!

52 Пусть утомит Юпитер кузнеца,
У коего взял в гневе остры стрелы
Пронзить мне грудь в день моего конца;

55 Пусть утомит и в безднах Монджибеллы,
При черном горне, всю его семью,
Крича: Вулкан, спаси, спаси, о смелый!

58 Как восклицал в флегрийском он бою,
И пусть громит меня он всею силой,
Все ж не вполне смирит он грудь мою!»

61 Тогда вскричал мой вождь с такою силой,
Как никогда он не взывал громчей:
«О Капаней, за то, что и могилой

64 Не укрощен, наказан ты сильнее!
И злость твоя, жесточе всякой казни,
Терзает ярость гордости твоей!»

67 И мне потом сказал он, полн приязни:
«Он был в числе семи царей у Фив:
Неистовый, не ведал он боязни,

70 И, как сперва, доныне нечестив;
Но, как я рек ему, клеймом достойным
Ему послужит гордых дум порыв.

73 Теперь иди за мною; но по знойным
Пескам степей не направляй следа:
Вблизи лесов пойдем путем спокойным».

76 В молчании достигли мы туда,
Где из лесу бежал источник малый,
Его же цвет мне страшен навсегда.

79 Как Буликаме бьет ключом в провалы
Где грешницам лечиться суждено:
Так по песку кипел источник алый.

82 Окраины, его бока и дно —
Гранитные, и здесь-то, мне казалось,
Был путь, которым проходить должно.

85 «Среди всего, что здесь тебе являлось,
С тех пор, как мы вошли за адский праг,
Доступный всем, мой сын, не представлялось

88 Нам ничего столь важного в кругах,
Как этот ключ достойный замечанья;
Взгляни: в нем гаснет пламя на волнах».

91 Так мне сказал мой вождь и, полн вниманья,
Я отвечал: «Дай пищи мне, пиит,
Уж если к ней ты пробудил желанья».

94 И он: «Есть в море дикий остров, Крит;
Там жил Сатурн, в век коего обида
И брань смущать не смели юный быт.

97 Гора там есть: она, прозваньем Ида,
Красуясь древле зеленью лесов,
Теперь грозна угрюмостию вида.

100 Нашла там Рея сыну верный кров;
Там от отца лишь тем был Зевс избавлен,
Что плач его сливался в крик жрецов.

103 Гигантский старец в той горе поставлен:
Обращены к Дамьетти рамена,
Но лик, как в зеркало, на Рим направлен,

106 Глава его из злата создана,
Из чистого сребра и грудь и длани
И медь потом до самых бедр видна.

109 От бедр до ног все из отборной стали,
Лишь правая из глины: подпертой
Ногою правой, он стоит в печали.

112 На каждой части, кроме золотой,
Прорезаны струя́ми слез морщины,
И слезы те, прорывши грот, рекой

115 Бегут со скал, чрез мрачные пучины,
В Стикс, в Ахерон и Флегетон, потом
Стремятся вкруг, вдоль узкой сей лощины,

118 Где более сходить нельзя, и в нем
Падут в Коцит: туда нас путь низводит,
И я молчу об озере льдяном».

121 И я: «Но если в мире происходит
Источник сей, то почему же он
Пред нас впервые только тут выходит?»

124 А вождь: «Сей край, ты знаешь, округлен,
И хоть со мной ты в ад проник глубоко,
Все влево в глубь спускаясь чрез наклон;

127 Но все ж не весь обо́йден круг широкий.
Так не дивись же ты в душе своей,
Коль много нового здесь встретит око».

130 «Где ж Флегетон? где Лета? ты об ней
Не говоришь; о первом же заметил,
Что он возник из слез в пучине сей?»

133 «Хвалю твои вопросы, – он ответил, —
Но ты и сам решишь один из них,
Коль клокотанье красных волн приметил;

136 Узришь и Лету, но не в безднах сих,
А там, куда душа идет омыться,
Покаявшись во всех грехах своих.