Данте Алигьери - Божественная комедия. Самая полная версия

28 И потому сказал он: «Если ты
Одну хоть ветку сломишь в роще темной,
То вмиг рассеются твои мечты».

31 Вблизи от нас терновник рос огромный:
Я ветвь сломил с него; но он с тоской:
«За что ломаешь? – простонал мне томно,

34 И, потемнев от крови пролитой,
Вскричал опять: «Что множишь мне мученья?
Иль жалости не знаешь никакой?

37 Когда-то люди, ныне мы растенья;
Но будь мы души змей самих, и к ним
Иметь ты должен больше сожаленья».

40 Как с одного конца горит, другим
И пенится и стонит прут зеленый
И по ветру, треща, бросает дым —

43 Так здесь из ветви, издававшей стоны,
Струилась кровь и, бросив ветвь, я стал,
Как человек внезапно устрашенный.

46 «Злосчастный дух! – мудрец мой отвечал. —
Когда б сперва поверил он преданью,
Которое в стихах я рассказал, —

49 Он до тебя не прикоснулся б дланью.
Я сам скорблю, что ваш чудесный плен
Подвиг меня к такому испытанью.

52 Скажи ж, кто ты; а он тебе взамен
Возобновит величье славы шаткой,
Пришедши в мир из мрака адских стен».

55 И терн: «Так сильно манишь речью сладкой,
Что я молчать не в силах, и на миг —
О выслушай! – прильну к беседе краткой.

58 Я тот, кому от сердца Фридерик
Вручил ключи, чтоб отпирал по воле
И запирал я дум его тайник,

61 Для всех других уж недоступный боле;
Теряя сон и силы для трудов,
Я исполнял свой долг в завидной доле.

64 Развратница, что с кесарских дворцов
Бесстыдных глаз вовек не отвращала, —
Смерть общая и язва всех веков —

67 Против меня сердца воспламеняла
И, Августу то пламя передав,
Свет радости в мрак скорби обращала.

70 Тогда мой дух, в отчаяние впав,
Мечтал, что смерть спасет от поношенья,
И, правый, стал перед собой неправ.

73 Клянусь корнями юного растенья:
Всегда хранил я верности обет
Монарху, столь достойному почтенья.

76 Когда ж из вас один придет на свет,
Пусть честь мою спасет от поруганья
И отразит завистников навет».

79 Тут он замолк, и, полный состраданья,
Сказал мне вождь: «Минут теперь не трать
И спрашивай, коль есть в тебе желанья».

82 Но я ему: «Сам вопроси опять
О том, что знать полезным мне считаешь:
Душа скорбит; нет сил мне вопрошать!»

85 «О бедный узник! если ты желаешь,
Чтоб просьб твоих не пре́зрел человек,
Благоволи нам объяснить, коль знаешь,

88 Как в эти пни, – учитель мой изрек, —
Вселились души? о скажи: в сем теле
Останутся ль они в плену навек?»

91 Тогда вздохнул колючий терн тяже́ло,
И вздох потом сложился так в слова:
«Короток будет мой ответ отселе.

94 Как скоро дух все узы естества,
Свирепый, сам расторгнет: суд Миноса
Уж шлет его в жерло́ седьмого рва.

97 И дух, упав в дремучий лес с утеса,
Ложится там, куда повергнет рок,
Где и пускает стебль как колос проса.

100 И стебль растет, искри́влен и высок,
И Гарпии, кормясь его листами,
Творят тоску и для тоски исток.

103 Подобно всем, пойдем мы за телами,
Но в них не внимем: правый суд Небес
Нам не отдаст, что отдали мы сами.

106 Мы повлечем их за собою в лес:
У каждого из нас в бору угрюмом
Повиснет тело на ветвях древес».

109 Вниманья полн, весь предан грустным думам,
Еще я ждал от терна новых слов,
Как вдруг я был испуган страшным шумом.

112 Так человек, пред кем из-за дерев
Несется вепрь, и в след за ним борзые,
Внимает треску сучьев, лаю псов.

115 И вот, налево, бледные, нагие,
Несутся двое с скоростью такой,
Что вкруг ломают сучья пней кривые.

118 Передний выл: «О смерть, за мной! за мной!»
Меж тем другой, не столько быстроногий:
«О Лан, – вопил, – с потехи боевой

121 При Топпо, так тебя не мчали ноги!»
И прибежав к кусту во весь опор,
Запыхавшись, к нему припал в тревоге.