Сельма Лагерлёф - Сказание о Йосте Берлинге

– Господа, дамы, милые мои! – восклицает Элизабет. – Любимые мои друзья! Не будьте так милосердны. Вы собираете горящие угли на мою голову. Не заставляйте меня публично каяться в страшном грехе – я, замужняя женщина, полюбила другого. Это страшный грех!

– Дитя, ты даже представления не имеешь, что есть грех! – зашумели гости. – Ты не понимаешь, что невинна, как ангел! Йоста Берлинг знать не знает, что он тебе нравится. Ты должна занять подобающее тебе место в имении! Ты ничего плохого не сделала.

И ей и в самом деле на какую-то минуту кажется, что она безгрешна, она улыбается, гости шумят, шутки сыплются, как из рога изобилия.

Эти замечательные, сострадательные люди, они так добры, но они посланы искусителем. Они пытаются внушить Элизабет, что она жертва, они проклинают эту ведьму – графиню Мэрту. Но они ничего не понимают. Они не понимают, как стремится к очищению душа ее, они не понимают, почему ищущий искупления добровольно бредет босиком по острым камням и подставляет голову лучам палящего солнца.

Иногда графиня Мэрта усаживает ее за пяльцы, садится рядом и заставляет часами выслушивать истории о Йосте Берлинге, лишенном сана пасторе и авантюристе, половину из которых выдумывает сама. Но старая интриганка старается, чтобы имя Йосты непрерывно, целыми днями, звучало в ушах молодой графини.

Женским безошибочным чутьем догадалась она, что для грешницы нет ничего мучительнее. В такие дни молодая графиня думает, что ей никогда не удастся искупить свой грех. Любовь не хочет умирать. Иной раз кажется ей, что сама она умрет, а любовь будет жить. Она слабеет, силы начинают ей изменять. Она часто болеет.

– Но где же твой герой? – дразнит ее графиня. – Я ведь со дня на день жду его во главе всей оравы кавалеров. Почему они не берут приступом Борг, почему не сажают тебя на трон? Почему не швыряют меня и моего сына, а твоего мужа в темницу? Неужто он забыл тебя, твой герой?

Молодая графиня с трудом удерживается, чтобы не проговориться, что она сама запретила ему чем-то ей помогать. Но нет, молчание, молчание и еще раз молчание. Молчание и страдание.

День за днем ей все хуже и хуже, она возбуждена и мрачна, у нее началась постоянная лихорадка. Иной раз она с трудом заставляет себя встать со своего убогого ложа. Больше всего ей хочется умереть. Жизненные силы быстро покидают ее. Она уже не замечает страданий.

Похоже, муж ее и знать не желает, что она все еще существует на этом свете. Он целыми днями сидит в своем кабинете, изучает старинные выцветшие рукописи и трактаты.

В отдельном, резного дуба ларце дворянские грамоты на пергаменте, скрепленные в незапамятные времена красной восковой печатью свейского королевства. Он рассматривает старые гербовые печати: лилии на белом поле и грифон на голубом. В геральдике ему нет равных – он может легко объяснить каждый значок, каждый символ. И он читает и читает старые жизнеописания и некрологи всех ветвей старинного дворянского рода Дона, чьи подвиги можно сравнить разве что с подвигами патриархов Древнего Израиля или олимпийских богов в Элладе.

И знаете, эти старинные многозначительные предметы всегда приводят его в хорошее настроение. А о своей молодой жене он даже не думает.

Графиня Мэрта сказала фразу, которая убила всю его любовь:

– Она вышла за тебя из-за денег.

И какой мужчина может снести такое равнодушно? Как ушат воды на тлеющий костерок любви. Теперь ему безразлично, что с ней будет. Если матери удастся вернуть ее на путь истинный, тогда посмотрим. Граф Хенрик безгранично доверяет своей матери. Мало того, он ей восхищается.

Это продолжается уже больше месяца. Разумеется, события развивались не с такой быстротой, как это может показаться, когда стараешься поведать о них на двух-трех страницах. Графиня Элизабет внешне совершенно спокойна. Один-единственный раз она потеряла самообладание – когда услышала, что Йоста Берлинг утонул. Но она настолько мучилась, что не смогла сохранить любовь к мужу, что, возможно, позволила бы графине Мэрте довести ее до могилы, если бы однажды старая экономка не попыталась ее образумить:

– Графине надо поговорить с мужем. Господи боже мой, вы же еще совсем ребенок. Все это плохо кончится.

Но беда в том, что ей нечего было сказать мужу, тем более что он подозревал ее не в выдуманной, а в настоящей измене. И к тому же мать заронила в него мысль, что Элизабет вышла за него из корысти.

В эту же ночь она тихо оделась и выскользнула из дома. На ней было обычное крестьянское платье, а в руке узелок.