Уильям Уилки Коллинз - Когда опускается ночь

Способ побега, который я изобрел, мог бы показаться кому-то трудным и рискованным, но для меня перспектива съехать вниз по трубе на улицу не содержала ни грана опасности. Я занимаюсь гимнастикой и потому давно привык лазать где угодно отважно и ловко, не хуже, чем в школьные годы, и знал, что голова, руки и ноги верно послужат мне при любом подъеме или спуске, даже самом сложном. Я уже перебросил ногу через подоконник, но тут вспомнил о платке, набитом деньгами, под подушкой. Я отнюдь не обеднел бы, если бы оставил его здесь, но, охваченный жаждой мести, твердо решил, что негодяи из игорного дома не получат ни своей жертвы, ни добычи. Поэтому я вернулся к кровати и привязал тяжелый сверток себе за спину шейным платком.

Когда я хорошенько затянул узлы и приладил сверток поудобнее, мне почудилось, будто из-за двери послышался чей-то вздох. У меня пробежал мороз по коже от ужаса, я вслушался. Нет! В коридоре по-прежнему мертвая тишина, я слышал только тихое дуновение ночного ветерка в открытое окно. В следующий миг я был уже на подоконнике – а еще через мгновение крепко обхватил водосточную трубу руками и коленями.

Я соскользнул на улицу легко и тихо, как и было задумано, и немедленно помчался со всех ног в местную префектуру полиции, которая, насколько мне было известно, располагалась поблизости. По воле случая там бодрствовал супрефект, а также несколько его лучших подчиненных, – думаю, они составляли некий план по обнаружению виновного в загадочном убийстве, о котором тогда говорил весь Париж. Когда я начал свой рассказ – задыхаясь от спешки и на очень скверном французском, – мне стало очевидно, что супрефект заподозрил, будто перед ним пьяный англичанин, который кого-то ограбил; но, послушав продолжение, он вскоре изменил свое мнение и, не успел я даже приблизиться к финалу, убрал в ящик стола все бумаги, лежавшие перед ним, надел шляпу, вручил мне другую (поскольку я был с непокрытой головой), отдал приказ отряду солдат, попросил своих опытных подчиненных приготовить всевозможные инструменты для взламывания дверей и кирпичных полов, взял меня за руку самым дружелюбным и бесцеремонным образом и вывел на улицу. Осмелюсь предположить, что, когда супрефект был маленьким мальчиком и его в первый раз повели в театр, он и вполовину не был в таком восторге, как теперь, когда предвкушал раскрытие дела в игорном доме!

Мы двинулись по улицам, и супрефект подвергал меня перекрестному допросу и одновременно поздравлял, шагая во главе нашего грозного отряда posse comitatus [15] Здесь: сила сообщества (лат.) . Так называли народные дружины, собиравшиеся в чрезвычайных случаях, например для поимки беглого преступника. . Едва мы очутились возле игорного дома, и у парадного, и у черного входа мигом расставили часовых, на дверь обрушили град оглушительных ударов, в окне показался свет, мне было велено спрятаться за спинами полицейских – после чего послышались новые удары и крик: «Откройте, именем закона!» В ответ на этот устрашающий зов все замки и засовы подались под невидимой рукой, и супрефект тут же оказался в доме, нос к носу с каким-то слугой, полуодетым и мертвенно-бледным. Сразу же состоялся краткий диалог:

– Мы хотим увидеть англичанина, который остановился на ночлег в этом доме.

– Он давным-давно ушел.

– Ничего подобного. Ушел его друг, а он остался. Проведите нас к нему в спальню.

– Клянусь вам, Monsieur le Sous-préfet [16] Мосье супрефект (фр.) . , его здесь нет! Он…

– Клянусь вам, Monsieur le Garcon [17] Мосье слуга (фр.) . , он здесь. Он здесь спал, ваша кровать показалась ему неудобной, он пришел к нам пожаловаться на это – и вот он, среди моих людей, и вот он я, готовый поискать двух-трех блошек в его кровати. Реноден! – (Это он обратился к одному из подчиненных и показал на слугу.) – В кандалы этого человека, руки за спину. А теперь, господа, идемте наверх!

Всех до единого в доме арестовали – и мужчин, и женщин, а первым – «старого солдата». Потом я нашел кровать, в которой спал, а потом мы отправились в комнату наверху.

Там нигде не нашлось ничего хоть сколько-нибудь примечательного. Супрефект осмотрел помещение, велел всем молчать, дважды топнул по полу, потребовал свечу, внимательно посмотрел на то место, где топнул, и приказал осторожно разобрать там пол. Это было исполнено вмиг. Принесли свет, и мы увидели глубокую полость с деревянными распорками между полом верхней комнаты и потолком комнаты внизу. Через эту полость вертикально было пропущено нечто вроде железного кожуха, густо смазанного, а в этом кожухе виднелся тот самый винт, соединенный с балдахином внизу. Далее были обнаружены, вытащены и разложены на полу остальные детали машины: еще один винт, весь в свежем машинном масле, рычаги, обернутые войлоком, полный механизм верхней части тяжелого пресса, – все это было с дьявольской изобретательностью идеально подогнано к устройству внизу, а в разобранном виде умещалось в наименьший возможный объем. Немного повозившись, супрефект сумел собрать машину и, предоставив своим людям опробовать ее, вместе со мной спустился в спальню. Смертоносный балдахин уже опускался, но не столь беззвучно, как наблюдал я раньше. Когда я сказал об этом супрефекту, ответ его был прост, но полон устрашающего смысла.