Сомерсет Моэм - Бремя страстей человеческих

– Погода, совсем как в марте, – сказал Ательни. – Не хотелось бы мне пересекать в такой день Ла-Манш.

Они кончили обедать, вошла Салли и стала убирать со стола.

– Хотите подымить этой дрянью? – спросил Ательни, протягивая ему двухпенсовую сигару.

Филип взял и с наслаждением затянулся. Сигара удивительно успокоила его. Когда Салли уносила посуду, Ательни велел ей закрыть за собой дверь.

– Теперь нам не помешают, – сказал он, обращаясь к Филипу. – Я условился с Бетти, чтобы она не впускала детей, пока я их не позову.

Филип растерянно на него взглянул, но, прежде чем он успел сообразить, о чем идет речь, Ательни привычным жестом поправил очки на носу и продолжал:

– В прошлое воскресенье я написал вам письмо, не понимая, куда вы пропали. Не получив ответа, я в среду зашел к вам на квартиру.

Филип отвернулся и ничего не сказал. Сердце у него отчаянно колотилось. Молчал и Ательни; вскоре эта тишина показалась Филипу невыносимой. Но он не мог выдавить ни слова.

– Хозяйка сказала, что вас не было дома с субботы и что вы задолжали ей за целый месяц. Где вы ночевали всю эту неделю?

Филип ответил через силу, уставившись в окно:

– Нигде.

– Я пытался вас найти.

– Зачем?

– Нам с Бетти тоже не раз приходилось туго, да еще у нас на руках были дети. Почему вы не пришли к нам?

– Не мог.

Филип боялся, что расплачется. Он чувствовал страшную слабость. Закрыв глаза, он нахмурился, пытаясь овладеть собой. Он даже рассердился на Ательни за то, что тот не хочет оставить его в покое; но он был совсем разбит; все так же не открывая глаз, он медленно, чтобы не дрожал голос, поведал историю своих злоключений за последние несколько недель. С каждым словом ему самому становилось все яснее, что он вел себя, как безумец, и это еще больше затрудняло его исповедь. Он был уверен, что Ательни сочтет его круглым дураком.

– Теперь вы поживете у нас, пока не найдете какой-нибудь работы, – сказал Ательни, когда он кончил.

Филип вспыхнул.

– Это ужасно мило с вашей стороны, но я вряд ли смогу воспользоваться вашей любезностью.

– Почему?

Филип не отвечал. Он отказался, даже не подумав, боясь, что будет им в тягость: по своему характеру он неохотно принимал одолжения. К тому же он знал, что Ательни с трудом сводят концы с концами: у них нет ни средств, ни места, чтобы содержать постороннего человека.

– Вы обязательно поселитесь у нас, – сказал Ательни. – Торп ляжет с кем-нибудь из братьев, а вы будете спать на его кровати. Что касается еды

– одним ртом больше, одним меньше, это дела не меняет.

Филип боялся заговорить, и Ательни, подойдя к двери, позвал жену.

– Бетти, – сказал он, когда она вошла, – мистер Кэри будет у нас жить.

– Вот и отлично, – сказала она. – Пойду приготовлю постель.

Она сказала это сердечным, дружеским тоном, как что-то само собой разумеющееся, и растрогала Филипа до глубины души. Его всегда волновало до слез, когда люди относились к нему сердечно, – он к этому не привык. Вот и теперь он не мог больше сдерживаться – две крупные слезы скатились по его щекам. Супруги Ательни обсуждали, как его получше устроить, и делали вид, что ничего не замечают. Когда миссис Ательни вышла, Филип откинулся в кресле и, глядя в окно, усмехнулся:

– Да, не слишком-то хорошая погода, чтобы ночевать на улице!

Ательни сказал Филипу, что без труда устроит его в большой мануфактурный магазин, где работает сам. Несколько служащих отправились на войну, и фирма «Линн и Седли» с патриотическим рвением обещала сохранить за ними их места. Герои уехали, администрация переложила их обязанности на плечи тех, кто остался; поскольку жалованья им не прибавили, фирма в одно и то же время проявила гражданскую сознательность и умножила свои барыши. Но война затягивалась, торговля опять шла бойко; приближался сезон отпусков (служащие фирмы ежегодно пользовались двухнедельным отпуском), и администрации придется нанять несколько новичков. После всех своих неудач Филип сомневался, дадут ли ему работу даже и в этом случае, но Ательни уверял, что он достаточно влиятельный в фирме человек и управляющий ни в чем ему не отказывает. Филип со своей парижской выучкой будет очень полезен; нужно только выждать – он получит хорошо оплачиваемое место художника и будет рисовать модели костюмов и рекламные плакаты. Филип набросал рекламный плакат к летней распродаже, и Ательни отнес его в магазин. Через два дня он принес плакат обратно; управляющему он будто бы очень понравился, но, к сожалению, в нужном отделе пока нет вакансий. Филип спросил, не найдется ли для него какой-нибудь другой работы.