Олдос Хаксли - Шутовской хоровод. Эти опавшие листья

Миссис Вивиш отстала: она шла медленно, читая на ходу каталог.

– Да это целая книга, – сказала она, – полная стихов, статей, даже рассказов, насколько я могу понять.

– Ах, обычный фейерверк афоризмов, – рассмеялся мистер Меркаптан. – Могу рассказать вам, не заглядывая в книгу: «Заботьтесь о прошлом, а будущее само позаботится о себе»; «Бог в квадрате минус Человек в квадрате равно Искусству плюс Жизнь, умноженному на Искусство минус Жизнь»; «Чем больше Искусства, тем меньше Морали»; только это, пожалуй, слишком умно для нашего друга Липиата. Но я знаю все это заранее. Могу придумать еще сколько угодно таких словечек. – Мистер Меркаптан был в восторге от самого себя.

– Давайте я вам прочту одно из них, – сказала миссис Вивиш. – «Картина – это химическое соединение пластической формы с духовным значением».

– Ну и ну! – сказал мистер Меркаптан.

– «Те, кто считает, что единственно важное в картине – это пластическая форма, подобны тем, кто воображает, что вода состоит из одного водорода».

Мистер Меркаптан скорчил гримасу.

– Что за слог! – воскликнул он. – Le style, c’est l’homme [62] Стиль – это человек ( фр .). . У Липиата стиль отсутствует. Следственно – неизбежный вывод, – Липиат не существует. Нет, вы только посмотрите! Какие кошмарные nu! Вроде Карраччи с кубическими мускулами.

– Самсон и Далила, – сказала миссис Вивиш. – Вам прочесть?

– Ни в коем случае.

Миссис Вивиш не настаивала. Казимир, подумала она, вероятно, думал о ней, когда писал это стихотвореньице о Поэтах и Женщинах, распятом гении, страданиях и шедеврах, рождающихся в муках. Она вздохнула.

– А эти леопарды очень недурны, – сказала она и снова заглянула в каталог. – «Животное – символ, и его форма полна глубокого смысла. В длительном процессе приспособления эволюция утончила, упростила и сформировала тело, так что каждая часть его выражает одно желание, одну-единственную цель. Тело человека, ставшего тем, что он есть, путем не специализации, но обобщения, ровно ничего не символизирует. Человек – символ всего решительно, от самой уродливой и свирепой животности до высшей духовности».

– Какой ужас, – сказал мистер Меркаптан.

Они подошли к полотну, где были изображены горы и огромные облака, похожие на рождающиеся статуи.

– «Воздушные Альпы», – прочла миссис Вивиш.

Мистер Меркаптан заткнул уши.

– Не надо, не надо, – взмолился он.

– Номер семнадцатый, – сказала миссис Вивиш, – называется: «Женщина на космическом фоне». – Женская фигура стояла, прислонившись к столбу, на вершине холма, а позади нее простиралась синяя звездная ночь. – Внизу написано: «Для одного, по крайней мере, она больше, чем звездная Вселенная». – Миссис Вивиш вспомнила, что Липиат сказал ей однажды нечто весьма похожее. – Очень многие вещи Казимира напоминают мне, – сказала она, – итальянские рекламы вермута. Знаете – Чинцано, Бономелли и тому подобное. Мне очень жаль, но это так. Эта женщина в белом, достающая головой до Большой Медведицы… – Она покачала головой. – Бедный Казимир!

Мистер Меркаптан ревел и визжал от хохота.

– Бономелли, – сказал он, – совершенно точно. Вы – великий критик, Майра! Преклоняюсь перед вами. – Они двинулись дальше. – А это что за маскарад? – спросил он.

Миссис Вивиш заглянула в каталог.

– Судя по названию, Нагорная проповедь, – сказала она. – И знаете, мне это почти нравится. Вся эта толпа на склоне холма и единственная фигура на вершине, по-моему, это очень драматично.

– Но послушайте, – возмутился мистер Меркаптан.

– И все-таки, что ни говорите, – сказала миссис Вивиш, вдруг почувствовав себя неловко оттого, что она каким-то образом предала Липиата, – он в самом деле очень милый, знаете. Очень, очень милый! – Ее умирающий голос звучал весьма убежденно.

– Ah, ces femmes , – воскликнул мистер Меркаптан, – ces femmes! [63] О, эти женщины… эти женщины! ( фр .) Все они Пасифаи и Леды. Все они в глубине души предпочитают зверя человеку, дикаря цивилизованному существу. Даже вы, Майра, как это ни прискорбно. – Он замотал головой.

Миссис Вивиш не обратила внимания на этот взрыв возмущения.

– Очень милый, – задумчиво повторила она. – Только немного скучный… – Ее голос окончательно испустил дух.

Они продолжали осматривать выставку.