Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Майкл Лабордэ был, пожалуй, единственным из работников, кто имел о руководителе консульского аппарата свое собственное мнение. Легкая золотистая шевелюра консула и никогда не закатывавшаяся счастливая звезда дали Майклу повод прозвать его Лютиком. Должна признаться, что и меня Лютик не смог очаровать так, как моего мужа. Мне виделось в нем что-то фальшивое, что-то вызывавшее смутную неприязнь, хотя Джону я ни разу не намекнула на это. Тайной для всех остался и забавный инцидент, участниками которого были всего двое: консул и я. Как-то после обеда я решила пройтись по магазинам. Остановившись на мгновение перед витриной, я краем глаза заметила, как из соседнего подъезда вышел наш консул. Выглядел он в элегантном костюме совершенно обычно. Шляпы на голове не было, чуть влажные, аккуратно уложенные волосы наводили на мысль о только что принятом душе. Консул двинулся навстречу; губы мои уже расползались в улыбке, как вдруг он резко развернулся и стремительно зашагал прочь. Не было и тени сомнения в том, что он заметил меня. Похоже, случайная встреча привела консула в совершенно непривычное для него замешательство. Увидев, как он сворачивает за угол, я озадаченно пошла по улице дальше. Но любопытство тут же пересилило, и я почти бегом вернулась к подъезду. Сбоку от двери висела табличка с именами шести жильцов, из которых только одно было мне знакомым. Оно принадлежало молодому американцу с весьма приличными, хотя и неясного происхождения доходами, поселившемуся в нашем городе месяца три назад. Пару-тройку раз я видела юношу на вечеринках и довольно быстро поняла по его походке и манере говорить, кем он был. Если бы консул хотя бы кивнул, произнес ничего не значащее «привет», мне и в голову не пришло бы вчитываться в имена на табличке.

— Из посольства пришлось вернуться немного раньше, чем предполагалось, — сказал он, когда муж опустился в свое кресло. — Я сам должен сообщить тебе об этом. Ты выведен за штат, Джон. Твой сегодняшний рабочий день последний.

Услышав привезенную из посольства весть, муж, по его словам, испытал непонятное облегчение. Подсознательно, без всяких на то серьезных причин, два последних года он ожидал этих слов. Теперь, когда они наконец прозвучали, Джону показалось, что от рухнувшей на землю тяжести выпрямились плечи. Даже пугающая их суть была все-таки лучше, гуманнее бесконечных сомнений.

— Повтори, пожалуйста.

— Ты выведен за штат. Я бы советовал тебе подать в отставку немедленно.

— Мне позволено подать в отставку?

— Да. Твоим друзьям пришлось немало потрудиться, но в конечном итоге им это удалось.

— А в чем, собственно, я провинился? — Несмотря на одолевавшие его в течение двух лет мрачные предчувствия, Джон действительно понятия не имел, чем вызвал недовольство высоких чинов.

— Главную роль сыграли соображения морального порядка, Джон. Вздумаешь полезть в драку, они станут известны широкой публике, а о чем в первую очередь подумают люди, ты и сам знаешь.

— Все решат, что меня выставили за гомосексуализм.

— Не те, кто тебя знает. Остальные же…

— Но предположим, я все же ввяжусь в драку и победа останется за мной?

— Это невозможно, Джон. За тобой наблюдали, и кое-где есть вся информация о той даме, что пыталась покончить с собой. В папки подшиты показания врача, консьержки дома, где дама проживала, одного из сотрудников посольства, который на свой страх и риск провел некое расследование и представил полученные данные выше.

— Кто это был?

— Имени я назвать тебе не могу, а сам ты никогда его не узнаешь.

— Но ведь это полный абсурд! Речь идет об инциденте, произошедшем пять лет назад!

— Это не важно. Факт остается фактом.

— Если я ни с того ни с сего подам в отставку, то люди, которые не считают меня гомосексуалистом, придут к выводу, будто я личность по крайней мере сомнительная и не внушающая доверия.

— Повторяю, наверху согласились не поднимать никакой шумихи.

— Но такие дела не обходятся без утечек.

— Что-то, пожалуй, и выплывет, — неохотно признал консул. — Думаю, разумнее всего будет, если ты как можно быстрее вернешься в Штаты и год-другой поживешь в глуши, где тебя никто не знает. Глядишь, все и затихнет.

— А что мне мешает обратиться за помощью к тем, с кем я все эти годы работал, и попросить у них письменный отзыв о результатах мой работы? Почему этим подметным письмам не противопоставить трезвую и взвешенную оценку моих деловых качеств?